Облик третий. Феникс

Францеска не явилась в назначенный час.

А грифон обратился в феникса и сиял, летая по комнате.

Донельзя невовремя.

Дружба Деборы с юной аристократкой Францеской не вызывала восторга у Мануэля. Разумеется, он не собирался препятствовать частным встречам девушек: маг прекрасно понимал, что запретом от Деборы можно добиться только прямо противоположного.

В принципе, и запрещать-то не с чего. Францеска состояла в основном из достоинств. Во-первых, фантастически красива. Во-вторых, умна. Это, вкупе с очень знатным происхождением, делало юную подругу Деборы бриллиантом среди жемчужин, Венерой среди звезд… короче, архи-редкостью среди знатных девиц. Дружба с ней открывала перед Деборой двери в самые лучшие дома.

Однако девушки предпочитали проводить практически всё свободное время (свободное у Деборы, а не у Францески!) в лаборатории. Всё глубже уходя в магические поиски.

Вот потому-то Мануэль Францеску терпеть и не мог.

Юную чародейку магия интересовала лишь в одном аспекте: как способ увидеть правду. Девушка избирала себе какого-нибудь великого героя прошлого («героя» в широком смысле, чаще всего это были негодяи) – и крутила так и этак магический кристалл, чтобы узнать про сего исторического деятеля то, что в хрониках не пишут.

Мануэль предпочитал с Деборой Францеску не обсуждать, чтобы не осуждать. И всё-таки прорывалось … Во-первых, маг считал, что свои потрясающие таланты юная аристократка может тратить на нечто более близкое к сегодняшнему дню. Магия ради удовольствия… нет, этого Мануэль решительно не мог принять! А во-вторых, он «сильно сомневался» (точнее, практически не верил), что Францеска видит действительно правду. Несомненно, истинные видения бывали у нее и нередко, но чаще всего она заставляла кристалл показывать ей воображаемые подвиги и преступления.

И когда Дебора, сияющая от восторга, пересказывала Мануэлю очередное видение Францески, то маг (если был в хорошем расположении духа) слушал со снисходительной улыбкой. Ну или был менее доброжелателен в оценке узренной правды.

«Нельзя же запереть Дебору в четырех стенах, – говорил сам себе Мануэль. – Пусть общается… в кого там они обе нынче заочно влюблены? Влюбляться полезно. Особенно в видения из прошлого».

Новым увлечением Францески был Ричард Глостер, будущий король Англии Ричард III. Второго такого негодяя надо было поискать, и чародевочка хотела знать поименно всех, кого он убил, чтобы расчистить себе путь к престолу. А недавно у нее возник новый страх (за отсутствием подлинных опасностей): что кристалл установил слишком сильную связь между тем временем и сегодняшним днем, между Глостером и лично ею… так что злодей преодолеет временнОй барьер и явится сюда, дабы ее, правдолюбицу, убить и не дать ей поведать миру о его преступлениях.

В сладком ужасе от подобной перспективы, Францеска приняла меры. Она записала всё, что ей уже удалось увидеть, и отправила эти достовернейшие хроники в Англию, к некоему Потрясающему Копьем, который обещал сделать из сих материалов потрясающую пьесу.

Сложно сказать, насколько верила Дебора в такие страхи подруги. Но когда та не пришла…

…а феникс сиял, и протуберанцы огня рвались с его крыльев.

К этому облику Мануэля Дебора относилась примерно с тем же героическим терпением, с каким он – к ее дружбе с Францеской.

Феникса обычно считают птицей, возрождающейся из пепла. Это, конечно, правда. Но Деборе было гораздо важнее, что сначала феникс сжигает сам себя.

А вот это Мануэль очень любил делать.

Тем, в ком он видел единомышленников, маг дарил себя без остатка – творя ли чудеса, объясняя ли, обучая… он находил миллион способов отдать себя другим, и был истинно прекрасен в такие минуты, и ослепителен в своем могуществе…

… и потом Деборе доставалась обугленная тушка сгоревшего феникса.

Да, он возрождался из пепла, как и положено. Но одна Дебора знала, сколько времени на это нужно Мануэлю и сколько сил требуется от нее, чтобы помочь ему вернуться к жизни.

Феникс выписывал огненные петли в воздухе, зовя Дебору хоть мысленно присоединиться к тому празднику мудрости, который сейчас был в далекой Равенне. Но чародейке было не до очередного триумфа Мануэля. Ее более чем тревожило отсутствие Францески, ей нужен был совет… и она понимала, что Мануэль не услышит ее, пока… пока… пока этот феникс не сгорит.

Что Дебору нисколько не радовало.

…полыхнуло так, что, казалось, дом превратился в огромный костер. Сейчас взревет пожар, рухнут перекрытия и башня магов станет…

«Ему б в актеры податься!» - мрачно думала Дебора, стоя у окна и вглядываясь в дальний конец улицы. Никого. То есть народу на улице было достаточно, но для взволнованной чародейки это были лишь тени.

Она обернулась к фениксу. Кучка пепла.

Ждать. Сидеть и ждать. И не поможет никто, не подскажет никто! Бежать? – но куда, к кому? К Францеске? А что если она была права и там Ричард Третий?! Глостер… вот так имя. Такой проглотит и не заметит.

Дебора не хотела признаваться себе, что больше страха ее удерживало благоразумие: родители Францески не поймут ее испуга. И с подругой, скорее всего, всё в порядке. Мало ли какие самые-важные-на-свете-вещи могли задержать юную аристократку. Может, необходимо срочно подогнать платье к завтрашнему приему?

Пепел наконец зашевелился, принимая облик махонького серенько птенчика. Он пискнул, и Дебора услышала довольный голос мага:

– Уф… такого диспута я давно не помню!

Она села на пол, взяла фениксёнка в руки:

– Мануэль, прости пожалуйста, я понимаю, что тебе не до того сейчас, но…

– А?

Она рассказала.

– Ерунда, – пискнул фенёчек. – Пойди к ней и убедись, что с ней всё в порядке.

– Я боюсь…

– Францеска – талантливая девочка, но открыть канал между временами ей не по силам. Даже я бы за такое не взялся.

– А если случайно? Неконтролируемый выброс силы.

– О-ох …и три золотых апельсина!

– Какие апельсины?!

– Из чистого золота. Прямо на голову Францеске. Из-за неконтролируемого выброса силы. Так что она лежит у себя оглушенная – после прямого апельсиньего попадания.

– Мануэль, я серьезно!

– И я серьезно. Когда Францеска пугает себя – это ее дело. Когда ты начинаешь то же самое – это чересчур.

Фенёчек посмотрел на несчастное лицо Деборы и сказал:

– Ладно. Боишься идти одна – зайди в казармы за Хлодвигом. Скажи, я прошу его пойти с тобой. Только уж сама придумывай, зачем ему понадобилось идти в этот дом.

« Хлодвига», капитана городской стражи, на самом деле звали Людвигом. Мануэль стал называть его именем древнего короля после одного случая, когда тот, еще новобранец, очень помог магу, выказав при этом чудеса храбрости. Завистники не забывали, что Людвиг-Хлодвиг был своей стремительной карьерой обязан чародею… а о причинах этого и Мануэль, и Хлодвиг помалкивали. Зачем пугать людей?

– Да… конечно … Сейчас пойду. Мануэль, скажи, что я всё придумываю!

– Ты всё придумываешь.

– Спасибо.

И в этот момент скри-скри-ри-ри-ри-рип! – по лестнице взбежала Францеска.

– Дебора, прости меня! Я так опоздала! Я вчера…

– Ах ты… – вскочила волшебница, выпустив фенёчка.

Сияние окутало птенца, но превратился он не в феникса, а в статуэтку грифона.