Облик четвертый. Ястреб

– Это здесь, – сказал Бенедикт.

Мануэль хотел было пошутить, как невежливо с их стороны проникать в жилище собрата тайком, но старый маг приложил палец к губам.

Они проскользнули через черный ход, поднялись в покои Чезаре.

– Где он?! – взревел Мануэль через несколько минут.

Грифон буквально свалился со стола… правда, упал он не вниз, а вверх. Это ястреб взмыл еще прежде, чем обрел облик.

Он метался по лаборатории, и Дебора на всякий случай забилась в угол: а то еще врежется в нее, не рассчитав вираж. А когти у него… и клюв…

Бочком, по стеночке она дошла до стеллажа с перчаткой сокольничего. Надела. Вытянула руку, надеясь, что Мануэль успокоится и не станет разносить собственную рабочую комнату.

Ястреб сел. Скосил взгляд. И изрек:

– Это не маг, это преступник! То есть дурак, но всё равно – преступник!

Дебора кивнула на всякий случай.

Маг продолжал пронзительным голосом хищной птицы:

– Принимает он информацию из иных миров, понимаешь ли! Тоже мне, Моисей выискался! А от кого он ее принимает – не судьба задуматься?! Ишь, раскрыл сознание – как потаскуха свою … кхм. Извини, Дебора.

Она снова кивнула: дескать, ничего страшного, она и не такое от него слышала.

Но осёкшись, Мануэль успокоился. И обрел дивный дар излагать события связно.

– У них тут маг завелся. Большой любитель творить чудеса перед толпой. И, кажется, особого вреда от него и не было. Но Бенедикт – здешний главный – он умница, он чуял, что это дрянь. Ну и повел меня посмотреть жилище этого Чезаре.

Маг не выдержал и снова перешел на ястребиный крик:

– Я там пяти минут не выдержал! Там всюду – осколки льда, смертельные, беспощадные. То есть не физически, ну, ты понимаешь. Это не глазами видишь. Я попытался поискать там что-то доброе… так я в его кабинете пяти минут не выдержал! У меня было такое ощущение, будто мне всю спину искололи, будто я на сотню морских ежей упал!

На площадь, где Чезаре творил чудеса для толпы, Мануэль мчался так, будто от этого зависела его собственная жизнь. Лицедейству (и вообще – любому действу!) этого мага следовало положить предел немедленно.

– Ты его убил? – испуганно охнула Дебора.

– Я что, похож на дурака? – обиженно посмотрел на нее ястреб.

Волшебница не стала говорить, что на дурака, конечно, Мануэль совсем не, – но вот на того, кто карает без пощады – очень.

– Такого нельзя убивать, - стал старательно объяснять маг. – То есть такого убивать как раз надо, но всё равно нельзя. У него ж последователи… зрители, опять же. Убьешь – отлично, он мученик, верные ученики продолжают дело, и вся эта гадость лезет в наш мир дальше.

Ястреб хитро глянул и закончил:

– Такого, чтобы уничтожить, надо высмеять.

– И? – с неподдельным интересом спросила Дебора.

Ястреб жалобно пискнул. Ни дать ни взять – обиженная пичужка. Маленькая и слабенькая.

– Не томи, рассказывай!

– Он вздумал дождь из лепестков роз устроить. Ну а я стоял в сторонке и чуть-чуть подправил заклятье.

– Ну, ну!

– Да пустяки, в сущности. Вместо лепестков на толпу стали падать тыквы.

– Что?!

– Тыквы. Может быть, ты знаешь. Это такой овощ. Большой, круглый и очень вкусный, если правильно приготовить.

– Мануэль, но они же тяжелые!!

– Дебора, ты меня сегодня решительно хочешь обидеть. Я знаю, что они тяжелые. Они падали медленно. Как лепестки роз… зависая, кружась… в общем, здешние жители легко брали их из воздуха.

– А… маг?

– А на него этих тыкв свалилось больше, чем на прочую толпу. Хохоту было… а чтобы все окончательно поняли, что это не он их угощает, на нем эти тыквы стали готовиться сразу же. Немедленно. И когда он с воплями, ошпаренный, весь в тушеной тыкве, выбрался из этого оранжевого кургана… в общем, не думаю, что у него останутся приверженцы.

Волшебница рассмеялась. Потом спросила:

– А почему тыквы?

– Ааа, – довольно усмехнулся Мануэль. – Во-первых, мягкие, теплые, уютные… каша очень хорошо гасит всякие злые энергии. Ну а главное – они же оранжевые! Дебора, запомни на будущее: если понадобится погасить силы смерти – используй оранжевое. И даже лучше оранжево-коричневое, как тыква. Ни в коем случае не золото – оно может быть проводником всякой гадости. А вот такое большое и доброе – самое то!