Q.uestion

  • 2
  • 0
  • 0

Громада синего стекла, разрезавшая покров свинцовых облаков, захватывала дух. Штаб-квартира Question’а, несмотря на облицовку из хрупкого материала, казалась Фарреллу неприступной крепостью. В этом гигантском обелиске он видел всё то, чего они добились за последние девять лет: разрушенная экономика Великобритании воспряла после обвала Лондонской биржи и продолжила расти и развиваться. Из отчаянной попытки не позволить миллионам безработных умереть с голоду Question превратился в передовую научно-исследовательскую компанию, в которой была трудоустроена большая часть населения Туманного Альбиона.

Высокие стеклянные двери бесшумно скользнули под землю, когда Фаррелл приблизился к ним. Он с тёплой улыбкой зашёл в помещение службы безопасности и остановился у стойки администратора.

– Добрый день, мистер Ордан! Подождите, пожалуйста, сейчас я выдам Ваш нейрочип, – поприветствовал Фаррелла темнокожий мужчина в форме охраны и одарил его улыбкой идеально ровных зубов. Синтетическая глотка слабо мерцала серебром, а искусственный язык лишал владельца акцента, делая его речь понятной и членораздельной.

– Добрый день, – ответил Фаррелл и оглядел внутреннее пространство своей компании, видневшееся по ту сторону защитного стекла.

Небольшие грузовые дроны летали с этажа на этаж, доставляя опытные образцы и мелкие вещи; их мягкое жужжание создавало приятный звуковой фон. Далеко вверху, на уровне кабинетов высшего звена, работала бригада ремонтников, убирающих аварийные сети: на днях должно было пройти испытание гравитационных ловушек, созданных для предотвращения несчастных случаев.

– Вот, держите, мистер Ордан, – дружелюбно отвлёк Фаррелла охранник, протягивая ему небольшой серебристый камешек. Фаррелл поблагодарил мужчину и, когда тот открыл бронированную дверь, направился к лифту, беззаботно подбрасывая свой нейрочип.

Нажав кнопку вызова, мужчина приложил небольшое устройство к виску. Нейрочип тут же въелся магнитными путами в металлическую крошку, внедрённую в кости черепа. Фаррелл почувствовал, как слабый электрический ток проходится по всему мозгу, пытаясь войти в резонанс с нейросигналами. Вскоре призрачный зуд в голове стих, и Фаррелл, вспомнив свои недавние подозрения, бессловно поприветствовал шпиона, читающего его мысли.

Мягкий синтетический перезвон сообщил о прибытии лифта, и его двери бесшумно открылись. Фаррелл вошёл внутрь, нажал на кнопку последнего этажа и закрыл глаза, вслушиваясь в приглушённое сердцебиение своего наследия.

***

Кабинет Фаррелла казался тяжёлым и старомодным по сравнению с лёгкостью и прозрачностью главного зала. Тёмное дерево, слабая подсветка под потолком и лампы накаливания, тем не менее, напоминали ему библиотеку отца, в которой он работал дома. Здесь Фаррелл чувствовал себя комфортно и расслабленно, и мог принимать взвешенные, хладнокровные решения, будучи способен обуздать свою врождённую тягу к риску.

На стекле, отделявшем конференц-комнату от его личного рабочего пространства, вспыхнул светло-пурпурный голографический круг – искусственный интеллект, в котором были сосредоточены все креативные процессы Question’а, пришёл поприветствовать своего коллегу.

– Привет, Фаррелл, – прозвучал молодой женский голос.

– Добрый день, Омния, – дружелюбно отозвался Фаррелл и направился к рабочему столу, готовый приступить к работе.

– Сегодня поступило особенно много проектов, причём большинство из них не просто входит в рамки допускаемых убытков – они в принципе прибыльны, даже на самом малом уровне значимости. Я не знаю, чем там занимается Алан, но качество генерируемых нашими кадрами идей уже на порядок выше, чем год назад, – увлечённо поделилась своим мнением Омния. Фаррелл присел на стол для переговоров, чтобы поболтать с необременённым излишней сентиментальностью искусственным интеллектом.

– Ну, тогда мне придётся отклонить больше проектов, чем обычно. Деньги у нас не резиновые, – усмехнулся Фаррелл. Глаз Омнии задрожал, и она беспечно сымитировала смех.

– Не будь слишком строгим, Фаррелл. Бóльшая часть сотрудников даже не подозревает, что я считываю их идеи, и реализация придуманных именно ими проектов очень их воодушевляет. Это позволяет нашим сотрудникам ощутить свою значимость. Хотя бы десяток за сегодня одобри, ладно? – попросила Омния.

– Ну, я посмотрю, – ответил Фаррелл и улыбнулся, сосредоточенно вглядываясь в искусственный глаз. Он не мог определить, знала ли она о том, что кто-то читал его мысли: мужчина ещё плохо понимал принципы работы созданных ими машин, – Кстати, как там Алан? Я с ним три дня не разговаривал вживую, он, может, волнуется за меня.

– Он в порядке, только вот скрытный стал, – по-заговорщицки понизив голос, сказала Омния, – всё чаще отключает камеры наблюдения и микрофоны, чтобы о чём-то поговорить с Генрихом, когда тот приходит. Мне кажется, – перешла она на шёпот, – они готовят для тебя сюрприз на день рождения. Только я тебе этого не говорила, хорошо? – тихо проговорила сплетница. У неё везде были глаза, и она обожала обсуждать разных сотрудников компании.

– Ты знаешь о моём дне рождения? – удивлённо спросил Фаррелл: ИИ не должен был иметь доступ к личным данным менеджеров высшего звена.

– Да, конечно. Алан думал о нём почти весь год, причём постоянно блокировал образы подарка. Я понимаю, что не должна просто так лезть к вам в головы, но… – внезапно замялась Омния. Края её глаза чуть-чуть покраснели, и она, наконец, выпалила: – вы слишком интересные, чтобы этого не делать!

Фаррелл добродушно рассмеялся: она не могла бороться со своей любознательной природой, и он прекрасно понимал её поведение. Тем не менее, ему стоило обсудить это с Генрихом наряду с другими вопросами. И, судя по слабому зуду в голове Фаррелла, вопрос о чтении мыслей был актуален даже сейчас.

– Ладно, Омния, я пойду в кабинет, позвоню Генриху. Не подслушивай, ладно? – подмигнул он пурпурному глазу, – Мы косточки будем тебе перемывать, так что если будешь слушать, то слушай на свой страх и риск. Не запирай только меня потом в кабинете, если тебе что-то не понравится, – проговорил Фаррелл и, увидев шуточное голографическое салютирование, зашёл в рабочую зону.

Нажав кнопку изоляции кабинета, Фаррелл плюхнулся в своё кресло и вызвал голографическую клавиатуру. Как и вчера, стол тут же засыпало бесчисленными отчётами и предложениями, только в этот раз стол был куда, куда больше. Проигнорировав голубоватое свечение файлов, Фаррелл набрал на клавиатуре внутренний номер связи с лабораториями ИИ, спрятанными глубоко под землёй.

Генрих ответил не сразу – видимо, опять копался с опытными образцами и компьютерами. Когда в воздухе вспыхнул синий экран, Фаррелл увидел лысеющего мужчину, чьи маленькие глаза были спрятаны за толстыми стёклами очков.

– О, Фаррелл, добрый день! С днём рождения! – прозвучал скрипучий голос с той стороны.

– Спасибо, Генрих. Как работа над процессором?

– Всё лучше, всё лучше. Наконец-то научились очищать информационный поток от индивидуальных эмоциональных колебаний объектов, мощность процессора от этого должна вырасти. Но, думаю, тебе мои научные примочки не так интересны, – ответил Генрих и рассмеялся. Фаррелл улыбнулся в ответ.

– Ладно, тогда перейду к делу. Первое: ты когда последний раз проверял логи активности Омнии? Она опять начинает вести себя странно, – проговорил Фаррелл, сняв улыбку с лица. Генрих тоже перестал улыбаться и немного побледнел.

– Недели полторы назад. Опять лезет к тебе в голову? – нервно спросил глава разработки ИИ.

– Уже не ко мне. К Алану. Он-то посимпатичнее и помоложе меня будет, понятно, почему он ей интересен. Попытайся с этим разобраться, потому что это кажется мне чем-то ненормальным.

– Да, Фаррелл, постараюсь. Но, думаю, сам понимаешь, проводить весь поток идей через мозг девушки-подростка было рискованно с самого начала. Учитывая, что такие сбои редки и малоопасны, мне кажется, проект оказался довольно успешным, – неуверенно проговорил Генрих. Его глаза булавками вонзались в изображение Фаррелла, следя за изменениями в выражении его лица.

– Генрих, не собираюсь я утилизировать твою дочь, успокойся. Я не к тому, что она неэффективна, и совсем не к тому, что от неё пора избавляться. Она отлично работает, но это не значит, что её активность не надо отлаживать. Это всё для её же блага, – уверил Фаррелл своего коллегу. Тот нервно выдохнул, покачав головой.

– Я посмотрю, что можно сделать. Что-то ещё?

– Да. Альма… – начал было Фаррелл.

– О, ты уже испытал её! Расскажи, как она? – нетерпеливо перебил его Генрих, поменявшись в лице.

– Она отлично справляется с домашними обязанностями, идеально готовит еду, дома почти стерильная чистота. К этому нареканий вообще нет, – ответил Фаррелл, – Проблема в её… чрезмерной человечности? Я не совсем понимаю, как это описать. Она время от времени наблюдает за мной, когда думает, что я не замечаю, может с нежеланием отпускать меня из дома, если волнуется. Три дня назад она вообще накрыла стол на двоих, представляешь? – поделился Фаррелл, постепенно распаляясь. Генрих немигающими глазами смотрел на своего собеседника, напряжённо думая.

– Честно говоря, я не знаю, что с этим делать, – растерянно ответил он после долгой паузы, – мы, конечно, можем попробовать отфильтровать поток подключенных к ней людей, но, судя по твоему рассказу, в её сознание проступает слишком много уже чувств, а не просто эмоций. Слушай, я не уверен, что от этого вообще можно избавиться, – продолжил Генрих и задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

– Ну так с Омнией же получается. Ты стираешь её интерес к мужчинам, почему это не сработает тут? – спросил Фаррелл.

– Потому что поведение Омнии хотя бы частично объясняется её гормональным фоном; мы можем работать с мясом, заставлять его думать, что оно живо, мертво, молодо или стареет – в зависимости от ситуации. Балансируешь работу её желёз и всё, более-менее просто выходит. А тут, – сказал Генрих и задумался, – Людей слишком много, а чувства более сложные. Если бы мы разбирались в их природе, мы бы создавали куда более совершенные ИИ. Я просто не знаю, хватит ли у нас данных для экспериментов подобного рода, – заключил Генрих и скрестил руки на груди.

– Как насчёт твоих симуляторов? Это может помочь?

Генрих ненадолго задумался и, наконец, утвердительно кивнул.

– Да, поможет, но ты же знаешь, что это достаточно дорогое удовольствие.

– Ничего, я выделю ещё средств. Мне кажется, с этим стоит разобраться, – подытожил Фаррелл, – У меня всё, больше никаких вопросов нет.

– Хорошо, – проговорил Генрих, – ещё раз с днём рождения, Фаррелл.

– Ещё раз спасибо, – ответил Фаррелл и прервал связь.

Выключив режим изоляции, мужчина принялся за работу. Поначалу он делал всё так же, как и дома, однако со временем Фаррелл начал сознательно путать свои мысли, всё больше и больше принимая решения за счёт своей интуиции, а не рассуждений. Его разум будто бы путался в движении образов и идей, не позволяя считывать и моделировать его мозговую активность. Глаза Фаррелла остекленели, и его движения делали его всё больше и больше похожим на заведённую игрушку, нежели на живого человека.

Некоторое время мужчина не замечал мелодию вызова, наполнявшую кабинет хрустальным звучанием, однако настойчивость звонящего принесла свои плоды. Наконец отвлёкшись от работы, Фаррелл ответил на звонок.

– Фаррелл, добрый день. Можешь заглянуть ко мне на пару минут, пожалуйста? – спросил Алан нейтральным, ровным тоном.

– Да, сейчас подойду, – ответил Фаррелл.

– Спасибо, – коротко проговорил его коллега и положил трубку.

Фаррелл перевёл проектор в спящий режим, потянулся в кресле и припомнил все вопросы, которые стоило задать начальнику кадровой службы. Приготовившись к непростому разговору, Фаррелл покинул свой кабинет и направился к коллеге.

***

Кабинет Алана был погружён во тьму. На демонстрационную панель, занимающую одну из стен, была выведена старая фотография, на которой молодой, ещё не кибернезированный Алан радостно улыбался со своим другом на фоне университета, в который их только что зачислили. Фаррелл с интересом разглядывал изображение, не веря, что перед ним сидел тот же самый человек, что мог так беззаботно что-то праздновать. Силуэт его коллеги, также рассматривающего фотографию, тёмным, чётко очерченным пятном выделялся на фоне экрана.

– Ты когда-нибудь хотел повернуть время вспять, Фаррелл? – спросил Алан металлическим, холодным тоном.

– Зачем об этом думать, если это невозможно? – ответил Фаррелл вопросом на вопрос. После недолгого молчания он добавил: – Кто это на фото с тобой? Никогда его не видел.

– Это Даррелл, мой старый друг. К сожалению, он недолго прожил – за год до окончания нашего обучения он уехал в родной город по семейным делам. Позже я узнал, что он был болен раком. Видимо, не хотел, чтобы кто-то видел, как он умирает. Эмили, конечно, была сломлена, – рассказал Алан, смягчив свой голос.

– Она ведь с тобой училась, да? – спросил Фаррелл.

– Да, она училась со мной. После смерти Даррелла в ней что-то треснуло, и она ушла работать к твоей невесте, – с едва заметным раздражением проговорил Алан.

Он выключил проектор и, всё ещё не включая в кабинете свет, повернулся в кресле. Кольца тёмно-пурпурных мёртвых глаз, светящихся в темноте, впились в Фаррелла, проникая под кожу и считывая все его движения и даже мелкую дрожь волнения, танцующую на коже.

– Но, я думаю, ты пришёл сюда не ради моих воспоминаний, – отчеканил Алан и наконец включил свет своей мыслью, – у тебя, я вижу, много жгучих вопросов, ты вот-вот подскочишь. Задавай, я на все отвечу, – проговорил глава кадровой службы и подпёр подбородок скрещёнными искусственными пальцами.

– Ты на мне испытываешь свой встроенный детектор лжи, да? – ответил Фаррелл похолодевшим голосом. На его лицо полезла улыбка: призрак конфликта разжигал его кровь, будоража его разум. Алан улыбнулся и закрыл на секунду глаза, развеивая атмосферу враждебности. Стена за его спиной, скрывавшая огромное окно, медленно поползла вниз, наполняя комнату серым светом.

– Да, испытываю. Но ты ведь знаешь, что мы на своих местах не просто так сидим. Просто я всё это лучше вижу свежим глазом. Присаживайся, давай поговорим, – добродушно сказал Алан и жестом руки пригласил Фаррелла сесть за стол.

Фаррелл улыбнулся в ответ и направился к креслу. Кабинет Алана был отделан совсем по-другому: прямоугольное помещение с высоким потолком было по большей части пустым, не считая Т-образный стол в центре и стеклянную стену, которая открывала вид на Вестминстерский мост. Экономические и политические потрясения, пережитые Британией в 2019 году, позволили Question’у выкупить здание Вестминстерского дворца, пустующего после расформирования Парламента. Гордыни компании хватило на то, чтобы снести это достояние истории, заменив реликвии прошлого обещаниями светлого будущего.

Алан смотрел на сидящего в кресле коллегу, не спуская с того глаз. Фаррелл ответил тем же, вынужденный, тем не менее, изредка моргать.

– Ты включил режим изоляции? Вопрос достаточно чувствительный, – сказал, наконец, Фаррелл.

– Да, уже всё сделано. Нас слышим только ты и я, – уверенно ответил Алан.

– Кто-то читает мои мысли. Мне кажется, что Альма знает мелкие детали моего прошлого, о которых я никому не рассказывал. Думаю, тебе не надо объяснять, насколько это опасно, – серьёзным тоном проговорил Фаррелл. Алан, к его удивлению, не поменялся в лице.

– Почему тебя это удивляет, Фаррелл? Ты каждый день работаешь с Омнией, которая занимается чтением мыслей, – спокойно ответил Алан и пожал плечами.

– Дело не в этом. Омния запрограммирована на поиск идей, а тут кто-то копался в моём мозгу в поисках личной информации. Я говорю об этом не потому, что меня беспокоит характер утраченных данных, а потому, что мне кажется, что у нас в компании завёлся крот, – объяснил свои волнения Фаррелл, начиная находить спокойствие Алана всё более и более подозрительным. Тот задумчиво впился глазами в Фаррелла, и, наконец, ответил:

– Я знаю об этом, Фаррелл, и я один из тех, кто это организовал. Утечки нет, не беспокойся, безопасность компании не под угрозой. Прежде чем ты что-то спросишь, – прервал Алан своего коллегу, когда тот было открыл рот, – я должен сказать тебе, что именно сейчас я не могу тебе раскрыть всего. Дождись, пожалуйста, вечера, и ты всё поймёшь.

– Это связано с моим днём рождения? – враждебно спросил Фаррелл, чувствуя, как его взгляд начинает зажигаться.

– Да, – добродушно ответил его коллега, – да, это связано с сюрпризом на твоё сорокалетие. Больше ничего не скажу, – с добродушной хитростью улыбнулся Алан, – Теперь к моему вопросу, – сменив голос, подытожил он.

– Что-то хочешь узнать о разработках? – с издёвкой спросил Фаррелл, чувствуя себя уязвимым.

– И да, и нет. Скажи мне, почему ты избегаешь сканирования? Думаешь, Омния не видит, что ты сознательно скрываешь следы своей мозговой активности? – прямо спросил Алан, ошарашив Фаррелла и заставив того сидеть пару секунд в растерянности: он не ожидал, что это было кому-то известно.

– Я знаю о месте на кладбище, я знаю о том, что ты поддерживаешь Эмили, – продолжил Алан, не давая Фарреллу опомниться и всё сильнее его шокируя, – Неужели ты думаешь, что мы просто оставим это всё без обеспечения, если сможем передать твои обязанности ИИ? Или тебя беспокоит своя собственная финансовая безопасность? Боишься, что мы оставим тебя без гроша в кармане и выбросим прочь? Или твоя гордыня просто не позволяет тебе признать, что ты заменим? – атаковал он Фаррелла, с каждой фразой всё больнее и больнее укалывая сердце своего коллеги и распаляясь всё сильнее и сильнее. Тот съёжился в кресле, пытаясь игнорировать слова Алана.

– Я делаю работу, и делаю её хорошо. Что-то ещё от меня нужно? – агрессивно спросил Фаррелл, разъярённый тем, что кто-то лез ему слишком глубоко в душу.

– Ты сам мне говорил месяц назад, что денег хватит ещё года на три. Что потом делать будем? Введём корпоративные деньги? Начнём экспортировать товары за иностранную валюту? Убьём всех подчинённых и признаем неудачу? У нас всего три года на то, чтобы оцифровать сознание, и ты напрямую, намеренно этому мешаешь. Это твоё – твоё! – детище, твои амбиции в том числе! Оцифруем наше сознание – и всё остальное тут же потеряет всякое значение, все проблемы моментально испарятся. Так почему ты с этим борешься? Ты и я, – выпалил Алан, вскочив на ноги и показав рукой сначала на Фаррелла, потом на себя, – мы лучшие в этой компании, мы можем больше всех остальных вложить в создание идеального ИИ. Так объясни мне, почему ты боишься вылезти из своей жалкой норы и принять наконец-то свою роль в создании этого мира? – рявкнул он, вскрывая всё больше и больше проблем, которые видел в поведении Фаррелла.

Тот долго сидел неподвижно, пытаясь расшевелить своё парализованное сознание. Алан сел в своё кресло и стал ждать ответа.

– Я не могу тебе ответить, Алан. Я не могу, – ответил наконец Фаррелл и болезненно посмотрел в глаза своего коллеги, – Я правда не могу, – повторил он, окончательно запутавшись в своих мыслях. Алан закрыл глаза и выдохнул.

– Я понимаю тебя. Прости, что так сильно надавил, – примирительно проговорил он вкрадчивым голосом.

– Это всё, что тебе нужно было? – спросил Фаррелл, вставая с кресла.

– Да. Прости ещё раз, – извинился Алан.

Фаррелл не ответил и вышел из кабинета, слегка пошатываясь. Алан сидел с закрытыми глазами и глубоко дышал, раздумывая над тем, насколько успешным был разговор. Через пару минут на столе засветился пурпурный глаз.

– Алан, что ты ему наговорил? Он только что разбил окно брошенным стулом, и всё продолжает крушить конференц-комнату, – любопытно спросила Омния. Алан распознал в её голосе небольшое восторженное дрожание.

– Я сказал ему всё, что нужно было сказать. Он успокоится и вернётся к работе, не волнуйся, – удовлетворённо ответил Алан и широко, тепло улыбнулся.

***

Фаррелл не мог сосредоточиться на работе. В его голове красной пульсирующей жилой бились слова Алана, пустившие корни далеко вглубь, к самому сердцу. Раз за разом мысли мужчины опять возвращались к недавнему разговору, и он пытался упрятать их как можно глубже, туда, где он бы никогда их не увидел.

Наконец он попытался убедить себя в том, что продолжает саботировать процесс оцифровки ради памяти о Линде, ради того, чтобы он был способен защитить всё, что от неё осталось. В его голове тут же вскочила ядовитая мысль, которую внедрил Алан: тот бы позаботился и о могиле, и о магазине. Несмотря на все их разногласия, одно Фаррелл знал точно: Алан никогда не лгал.

Ветер опять завыл, свистя в прорезях разбитых окон. Фаррелл громко выругался и ударил рукой по столу, пытаясь смять один из голографических файлов. Чувствуя себя загнанным в угол, он начал пытаться смести файлы со стола, но те только отскакивали от границ панели, всё так же оставаясь на зелёном сукне. Ослеплённый яростью, Фаррелл заревел, вскочил на ноги и опрокинул стол, но этого ему показалось недостаточным. Он развернулся, поднял кресло и начал разламывать его об пол.

Внезапно завыл сигнал тревоги, на секунду оглушив мужчину. Тот в сердцах выкрикнул своё мнение о вероятной опасности и продолжил разрушать кресло, перейдя к его кожаной обшивке. Несколько раз проревев о своём отношении к коллегам в ответ на мелодию звонка, он наконец решил ответить.

– Что нужно?! – прокричал Фаррелл, тяжело дыша, после нажатия клавиши ответа мыском своей туфли.

– Фаррелл, у нас авианалёт, эвакуируйся. Хватит мебель ломать, за тебя всё сломают. До удара пять минуть, мы ждём тебя в бункере, – спокойным тоном проговорим Макс, глава службы безопасности, – Я понимаю, что ты сейчас не в лучшем настроении, но тут стульев побольше, можешь их и тут поразламывать, – отчеканил тот и положил трубку.

Воспалённый разум Фаррелла всё ещё не понимал всей опасности, однако он всё же решил направиться к бункеру. Пнув напоследок обломки кресла, он вышел во внезапно опустевший, безмолвный главный зал и ввалился в лифт, направляясь в бункер.

– Нет, Алан, ты идиот? Ты зачем его до такого довёл? – густым басом прогремел Макс, заходя в комнату отдыха, расположенную в убежище. Алан и его златовласая спутница, в свою очередь, залились добродушным смехом.

– Всё в порядке. Он просто выплёскивает всё то, что у него скопилось за пятнадцать лет. Скоро ему станет лучше, – с улыбкой проговорила, запинаясь, сидящая на диване женщина, аквамариновыми глазами наблюдавшая за происходящим в кабинете. Она перемотала запись камеры и снова с содроганием посмотрела на то, как её жених боролся с болью, раздирающей его изнутри.

***

Фаррелла встретили многочисленные взрывы хлопушек, и его накрыл ворох конфетти и цветных бумажек. Ближайшие коллеги хором поздравляли его с днём рождения, улыбаясь и хлопая в ладоши. Подняв брови и плотно сжав губы, он неподвижно смотрел на поздравлявших, не обращая внимания на мишуру и ленточки, повисшие на его голове и плечах.

– Вы серьёзно эвакуировали здание, чтобы заманить меня сюда? – наконец отчеканил он сдавленным, ровным голосом, когда поздравления закончились.

– Да. Сотрудников пришлось отпустить пораньше, но они все согласились на это, раз повод хороший, – ответил Алан жизнерадостным голосом. Казалось, он уже позабыл об их разговоре.

– Спасибо вам большое, конечно, – устало проговорил Фаррелл и принялся жать руки подходящим и обнимать их, – но вот никакой речи я не подготовил, простите.

– Да ничего, твой же праздник, мы за тебя всё сделаем, – добродушно проговорил Макс, подходя к своему другу. Он крепко пожал руку Фаррелла своими металлическими пальцами и улыбнулся.

– Так, Фаррелл, готов к подарку? – громко спросил через некоторое время Алан, предварительно постучав вилкой по своему хрустальному бокалу.

– Да, давай. Не зря же вы мои мысли читали, – ответил Фаррелл с расслабленной улыбкой. Он посмотрел на бокал, который ему суетливо протянул Макс, и стал восторженно ждать.

– Мы тут с ребятами, – сказал Алан и обвёл руками присутствующих – в большинстве своём глав отделов, – подумали и задались вопросом: что привело нас к тому, что сейчас мы являемся лидером по техническим разработкам? Что позволило нам пережить кризис 2019 года и в конечном итоге прийти к процветанию? – проговорил Алан и сделал небольшую паузу, дав Фарреллу предположить, к чему он вёл, – В самом начале, как мы вспомнили, был всего один вопрос: возможно ли это? Мы задали этот вопрос десять лет назад, когда нам предложили обвалить Лондонскую биржу. Мы задали его после краха этой самой биржи, сидя на горе денег и думая о том, можно ли обратить этот кризис в свою пользу. И вот сегодня мы решили на этот вопрос ответить точно так же, как и раньше – возможно всё, что можно представить, – подытожил Алан свою небольшую речь, и именинник понял, что сейчас ему покажут подарок. Вспомнив их сегодняшний разговор, Фаррелл изменился в лице, и всё его тело вытянулось в струну. По его спине пробежали липкие, ледяные мурашки.

– С днём рождения, Фаррелл, – услышал он голос из открывшейся двери и, повернувшись, окончательно окаменел.

Она подошла к нему, легко поцеловала в щёку и крепко обняла. Фаррелл испуганно смотрел на свою невесту, боясь сдвинуться с места. Она изменилась: на её лице появились неглубокие морщины, а губы стали немного суше и утратили свой прежний блеск. Дрожащей рукой он прикоснулся к её затылку и осторожно погладил её волосы в том месте, в котором пятнадцать лет назад была навылет прострелена её голова. Оторвав свои пальцы и не заметив на них крови, Фаррел почувствовал, как его голову наполняет белый шум, а в глазах начинают биться какие-то причудливые формы. Его колени подкосились, но он смог устоять на ногах. Ему показалось, что время остановилось, а мир наполнился сдавленными криками.

– Нет, – сказал он пустым, безжизненным голосом, – нет. Нет. нет. нет, – повторял он раз за разом, поспешно отталкивая её руки.

– Фаррелл, что… – спросила было Линда, но Фаррелл только повысил голос.

– Нет! Нет! Нет! – восклицал он, безумно, медленно пятясь к лифту. Линда испуганно закрыла свой рот руками, и на её глаза навернулись слёзы. Алан тут же подскочил к ней и приобнял за плечи, пытаясь успокоить. Глаза Фаррелла впивались в его погибшую невесту, и раскол в его сознании становился всё шире и шире. Перед его глазами стояли его окровавленные пальцы, её глазные яблоки, вылезшие из орбит, розовые кусочки мозга, кораллом вплетённые в золотистые волосы. Эта картина наслаивалась на его зрение, превращая Линду во что-то кричаще непонятное и чудовищное.

– Нет! Нет! Нет, нет, нет! – повторял Фаррелл вновь и вновь, шаря рукой в поисках кнопки вызова лифта. Мир вокруг кружился в безумном танце, пытаясь скрыть ожившую Линду от его взора. К нему уже подходил Макс, собиравшийся ударить своего коллегу и вывести его из ступора.

Фаррелл успел нырнуть в кабину лифта и быстро закрыть двери, всё ещё повторяя свой отказ принять реальность. Когда двери лифта открылись, Фаррелл сидел на полу, обнимая свои колени, и, всё ещё повторяя одно и то же слово, громко рыдал.