Глава 11. Тепло

Глава 11. Тепло

Его руки… сильные руки… крепко держат меня. Вытаскивают из отчаяния, тащат вперёд, пока всё тело стремится к бурану. Безумие не кончалось.

Меня держали, встряхивали, добивали реальностью и равнодушием.

Как же ненавистно холодное точёное лицо, на котором как всегда нет нормальных человеческих эмоцией. Пусть он жмёт, тащит, но я-то чувствую, что не нужна ему, что тащит из необходимости, держит как собаку-поводыря, случайно испугавшейся своей тени.

Дурак!

Даже не догадывался, какими мыслями была окружена.

Толкала его, билась, отрывалась, ползла как змея по снегу. Подставляла тело под удары ветра, а меня зарывали в сугробы, удерживали как резвую птичку, рвавшуюся на свободу. И не нужны мне эти руки. Не нужно тепло.

Лучше замёрзну, но не смогу ощутить последствия монологов.

Рыдала в снег, сокрушалась тушей, пока спину придавливал ангел, скрывая от бурана. Вдавливал так, что и двинуться не могла. Лежу, реву от боли в груди, сжимаюсь в комок. Жду новой подлости судьбы.

Держит.

Держит сильней.

Держит горячей. Его пламенное дыхание касается раковины уха. Щекочет тёплым воздухом. Не говорит. Молчит. Присутствует, на мне, но молчит. Сжимает в своих руках, собственнически ли? Какие мысли у него? Что чувствует он?

Почему во мне так всё звенит? Рвутся нити с плачущим зовом. Представляется восходящая луна на чёрном небосводе. Почему там так тихо, но слишком спокойно и размеренно, так, что клонит в сон? Почему он удерживает меня и убаюкивает дыханием?

Истерика прерывается посапываем.

Воин не смеет тревожить сон, оставлять меня без себя, греет. Бледная шея, острые ключицы, упрямые жёсткие волосы… Бережно ладони поддерживают мою голову вместо подушки, а острый подбородок надавливает в макушку. Ещё так близко никогда не была с мужчиной. Ещё никогда не просыпалась настолько плотно с человеком, не теряла взор на чьей-то шеи. Хоть и открыла глаза, хоть и вспомнила прошлый буран, и монолог, и вновь задрожала от отчаяния, в крохотном нагретом мирке посреди тундры не хотелось рушить покой. Как мышонок сковывалась, растягивала донельзя его прикосновения, утопала в горячих объятиях.

Нутро тянулось ближе.

Перед загадочным молчаливым хищником я оказалась полностью беззащитна. Держалась за него из последних сил. До последнего дыхания.

Когда сон полностью отступил, а от нас уже шёл пар, ангел отстранился от меня, качнул головой, высказывая так недовольство, и встал. Пришлось повиноваться.

Сон прошёл. Тепло кончилось. Поддержки снова нет.

Мы до сих пор здесь. Посреди снегов.

Бегство от бури ангелу удалось на славу. Оказалось, что он нашёл в низовьях склона что-то похожее на яму, стены которой и укрыли нас от ветров. Возможно, это и спасло. Удача подвернулась нам на пути.

Больше всего меня встревожило новые виды, открывшиеся в низине. Ангел подошёл ко мне, толкнул в плечо, будто спрашивая, что случилось. Безмолвно схватила его руку и повела к берегу заледеневшей реки. Реки! Её воды сковал лёд. Была широка, длинна и таинственна. Прислонив ладонь мужчины ко льду, взглянула в лицо ангела. Он выглядел задумывавшимся, уже без меня принялся щупать гладь, выходить на лёд, проверяя его на крепость, крутиться и недоумевать. Ведь это действительно выглядело странным.

Когда мы не видели ничего кроме камней, сухого дерева, песка, светил и снега, и вот раскинулась река! И переходить боязно. И тут же возникло любопытство: а что на другом берегу?

Жизнь дала нам выбор. Мир стал проявляться во всей красе.

Ступить на лёд мы не решились. Пошли вдоль по реке, быстро, словно бежали от зверья. Чего удивляться, если всего за сон ландшафт тундры изменился. Склоны были опасней, ветра – злее, гор – больше. Казалось, мы идём по русской или канадской тундре, ищем далёкие селения, заброшенные в лесах, с редкими огоньками и дымком из труб; или же одинокие хижины егерей, послушно охраняющих природу от браконьеров и глупцов, решивших проверить свою сноровку в нетепличных условиях.

Такие бы путники тряслись, прятали свою голову в куртку с пухом, представляли чай с малиной и плед, старались бы не замечать красоту дикой природы, отгороженной от человеческого влияния. Наверно, нам повезло, мы смогли увидеть эти места: и пустыню, и тундру. Если ранее всё выглядело настолько безжизненным, то теперь скованная льдом река говорила, что она открывает потенциал мира, что нас будут ждать другие виды, и высокие ели, и карликовые берёзы, и озёра с величественными водопадами, воды которых висели б тяжёлой шапкой на скалах.

Представлять такие места, еле передвигая ногами, это, наверно, сильная моя сторона. После истерики даже мыслить стало легче. Я пережила новое извержение вулкана, после него осталось ещё пару живых местечек, ранимых, открытых для оранжевой лавы. Рядом с ангелом, идущему впереди, ещё теплилось спокойствие и уверенность. Мощная спина скрывала меня от света и отгоняла тьму. Шла за ней. Упиралась взглядом. Пробиралась через ветер. И понимала, что срок мне давно отмерен.

На обмороженной ладони появились следы крови. Лёгкие выворачивались наружу. Кашель часто порывался через горло, теперь ещё с кровью. С огорчением взглянула на ладонь, схватила ею снег, вытерла остатки и побежала за ничего не замечающим ангелом.

Почему я так искренне улыбалась? Почему смотрела в его спину с печальной улыбкой, берегла слёзы и смотрела с такой теплотой и сочувствием? Я давно смирилась со смертью. Я ожидала её на протяжении всего путешествия, а теперь… когда обещание ещё не было выполнено…

Мне осталось совсем немного. Дата суда приближалась. И теперь, когда некуда повернуть, оставалось идти вперёд, улыбаться и не жалеть, с гордостью принять свою смерть и покинуть миры. Отдаться забвению. Исчезнуть со свету.

Никогда не думала, что моя смерть наступит так быстро. Никогда не думала, что умру от воспаления лёгких.

Принятие смерти. Смирение.

Шла за мужчиной, молчала, улыбалась и не сотрясала воздух своим плачем.

С усилившимся кашлем слабело тело. Уже не могла продолжить путь. Плелась как улитка, падала, тянула ленту на себя и смотрела, запыхавшись, на ангела, вновь недовольным моим состоянием.

Путник резко поставил на ноги и жестами приказал повторять за ним. Решил вернуть зарядку, похвально, размять мышцы, натренировать снова, чтобы больше не тормозила движение, заодно согревалась быстрей. Как была рада, что он не мог видеть кровь на уголках губ. Не мог разгадать печальный взор женщины, считавшей сны до последнего дыхания.

Послушная, улыбчивая, более спокойная, чем раньше, всё выполняла, насиловала тело, тратила энергии ещё больше. Надрывалась. И больше ничего не просила.

Ждала часа. Верила в лучшее. Прижималась во время передышек и бурь к ангелу, подставляя лицо либо снегу, либо ветру. Пряталась. Куталась в тепле и растягивала губы в горькой ухмылке.