Сказки

В пряничном фартуке пряничная беда.
Гензель, слижи карамель с карамельных бедер. Тот, кто пришел, отсюда, нет, не уходит. Самостоятельно точно уж никогда, разве что частью. Отдай своей даме часть самую сочную, славную. На жаркое. Даму любвеоб...

А русалка… Ну что русалка? Пеной бьется о берега,
а Принц счастливо живет рядом с той, кто искренне дорога,
с той, что ласкова и прекрасна человеческой теплотой.
Это в сказках бывает глупых: рыбы, ведьмы и колдовство.

Королева обман вскрывает и обнаруживает,
когда зовет Кая спуститься - подали ужин,
а на его постели находится крови лужа
и на штанах по бедрам разводы до самых стоп.

На дне морском кладбище из нелюбивших принцев.
Русалочка опускает долу ресницы
и прячет глаза, и прячет за спину нож. И
этому новому принцу едва ль поможет

Ветер, сминавший ее, как лист,
ей распрямляет плечи.
Что ты дрожишь так, о милый Кай,
ты ль не молил о встрече?

Крови не будет и боли почти не будет:
острый осколок войдет вот сюда, за грудью,
осядет мягко у сердца, у ребер слева.
Так обещала мне Снежная Королева.

Она не знала, что тебе отдать:
дарила солью, отблеском жемчужин.
Волной, что бок ласкает корабля,
тебе кричала, как ей сильно нужен.

Весна как амнистия из заключения у крота;
выходит девочка, рост все тот же, душа - не та,
и эльф, примчавшись, в ней не находит, кого любил,
и разрывается их скреплявшая нить судьбы.

Елисей за царевной не скачет, пещер не ищет,
что ему ее мертвость, стеклянность незрячих глаз?
А народ и без подвига этот продолжит сказ.
Дочка царская спит, этот сон не разбить любовью,

Карлсон приходит, а мальчику тридцать пять,
мальчик теперь мужчина, худой и бледный,
в тонких очках, усталый, немного вредный,
и его трудно, так трудно теперь узнать.

Раз волна, два, мой брат, я иду искать.
Цепи следов твоих тянутся по пескам
к морю от замка, в волну и затем на дно.
Мы же с тобой родные теперь, родной,

Золушка злится на Крестную,
злится на Мачеху,
Золушка мечется в комнате,
воет и плачет: