Неужели он был ребенком,
Пил, как все, молоко — и рос
С детским пухом на тельце тонком,
В светлых капельках детских слез?
И, вместилище всякой скверны,
Пропасть зла без краев и дна, —
Неужели сказал он первым
Слово «мама», а не «война»?
Нет! Зачатый тупицей прусским
После выпивки в кабаке,
Он родился с кровавым сгустком
В желтом сморщенном кулачке.
И, явившись из тьмы утробной
В мир сверкающий, стал кричать
Так визгливо, так адски-злобно,
Что его испугалась мать.
1942
