Все умирают.
Только я живу,
За новыми забыв о старых ранах.
Вот развернул «Вечернюю Москву»,
Опять в глазах рябит
От черных рамок.
Еще не стар,
А на своём веку
Я пережил друзей не меньше сотни.
Уверовал,
Что больше всех могу,
Что из особо прочной ткани соткан.
Товарищи,
Убитые во рву,
Единственные объяснить могли вы:
Как получилось, что один — живу,
Хоть ближе остальных
Был к центру взрыва?
Причудами взрывной волны спасён,
В пыли —
Таким остался я на снимке.
Я стал неуязвимым с тех времён
И для болезни,
И для анонимки.
Секундной стрелки наблюдаю бег.
Как к своему бессмертию привыкнуть?
Ведь было больше случаев погибнуть,
Чем выжить
В мой неполный полувек.
Хотя и тот,
Кто в ров упал,
Не дожил,
Навек уткнулся головой в траву,
Пробормотал почти беззвучно тоже:
«Все умирают.
Только я живу...»
1944
