Кысь

Кы-ысь!... Кы-ысь!...

Ох, и голодаю по тебе…

Так вцеплюсь, что мозжечок

брызнет.

Близь… Близь…

Прячься ты хоть в замке, хоть в избе –

в нашей близи самый сок

жизни.

Не в глухом лесу, не на ветвях,

не на Древе Жизни и Познанья –

я живу в груди твоей – и, ах! –

иногда мне хочется признанья

в том, что я не мышца, не сосуд,

не тупой движняк эритроцитов,

а твой личный суд, животный суд,

коим я по горло буду сытой.

Кы-ысь!... Кы-ысь!...

Приходи, милёночек, я жду.

Самый важный провожу

кастинг.

Ввысь, ввысь

голову поднимешь на беду –

и увидишь вместо звезд –

пасти!..

Не в дурном болоте, не в песках

и не на погосте, где твой пращур, –

ты меня найдешь в своих руках –

в линиях и холмиках дрожащих.

Не клади икону под крыльцо –

у меня и ангел сядет в ступу.

…Ангел с человеческим лицом,

на котором все нутро проступит.

Кы-ысь!... Кы-ысь!...

«Господи, помилуй и прости…»

Вместе с маскою идет

кожа.

«Брысь! Брысь!..» –

золотишко в потненькой горсти…

Только выкуп не возьмет

Боже.

Ни позвать меня, ни отогнать.

Если я пришла, то грех молиться.

В подворотне прячущийся тать

покрасивей выбирает лица,

помоложе и поздоровей

тело, ну, а я – покраше душки.

Ты налей мне слез, налей кровей –

эти внутривенные пирушки…

Кы-ысь!... Ить,

надоело. Можешь улетать.

Больше плотского в тебе

нет ведь.

Сыть! Сыть!

В кои-то мне веки досыта…

Вновь вернусь я на свои

ветви.