В полях, в степи, по мокрым балкам,
Средь рощ, лесов, озер и рек,
В избе с котом, с лежанкой, с прялкой, —
Понятен русский человек.
Мужик: поля, леса и степи,
Запашка, сев, страда, покос.
Как дуб в лесу, растет и крепнет
В снопах ржаной великоросс.
Душа — скирды седой соломы,
Заря в степи да рожь в мошне.
Растут и пухнут исполкомы
Скирдами в русской стороне.
Весной — соха, возня с загоном,
Хлеб в осень, пузо в кушаке.
И тянет сытым самогоном
Изба в родном березняке.
Но крепок на ноги сохатый,
Как лес, как пашня, как загон.
И тешится с землей брюхатой
По вёснам, точно с бабой, он.
За урожай какого бога
Благодарить? — ведь так привык.
И вкруг навьюченного стога
Зеленый ходит лесовик.
А завтра, с первою метелью
За неотесанным столом,
Отпившись квасом от похмелья,
На суд собрался исполком.
Сопит, ведёт такую тягу,
Вовек такой не подымал.
И языком, язык-коряга,
Скоблит:… ин-тер-на-цио-нал.
Нерусский дух! И вдруг решает:
Какой там бог! — махнул рукой.
И тяжко дышит грудь ржаная
Снегами, волей и тоской.
Глухая степь. Летят метели.
Но день в заре и в голубом.
За шорохом сосны и ели
Шумит сермяжный исполком.
Он — сила страшная, ржаная.
Ржаной мужик — сама земля.
Недаром в годы урожая
Снопами пахнет от Кремля!
1922
