Над урной

Ах, неужель ты кинул свет,

Хозяин мой седой?

Таких людей уж больше нет

Под нашею луной.

Ты состояние с трудом

Всю жизнь свою копил,

У Покрова построил дом,

А в дом жильцов пустил.

С процентом скромным капитал

Пуская частно в рост,

Раз в год ты нищим помогал,

Ел постное весь пост.

Умел узнать ты стороной,

Кто деньги занимал,

И ежедневно на Сенной

Сам мясо покупал.

Хотя ты был не из числа

Чувствительных сердец,

Но от тебя не ведал зла

Домовый твой жилец.

До самой смерти неженат

И чужд семейных уз,

Носил ты ватошный халат

И плисовый картуз.

Ты сам себе приготовлял

Лукулловский обед:

Картофель с свеклою мешал

В роскошный винегрет.

Без темных дум, без тайных мук

Добрел до поздних лет;

Всегда с тобой был твой чубук

И вязаный кисет.

С чухонцем дворником был строг,

Журил его слегка;

Ходил ты изредка в раек

Смотреть «Жизнь игрока».

Порою, чтоб себя развлечь,

Ты почитать любил:

Тобой прочитан был весь Греч

И Зотов — Рафаил.

Я на потухший твой закат

Без слез смотреть не мог,

Как, сняв свой ватошный халат,

Ты в гроб сосновый лег.

С тех пор как ты покинул свет,

Я всё твержу с тоской:

«Таких людей уж больше нет

Под нашею луной!»

1861