Товарищей у Андрейки нет.
Отец в море ушёл, в плавание.
Матери некогда всегда: одна с Андрейкой живёт в домике на берегу залива.
Кругом вода, да песок, да кусты.
Скучно Андрейке.
Говорила мать: живут на том берегу залива зелёные лягушата.
Прыгают с кочки на кочку, в воду шлёпают, кувыркаются.
Андрейка и пристал: достань да достань ему лягушат!
Вот и сегодня: поиграл под деревом, надоело, — и опять за своё:
— Лягушонков хочу!
— Ишь какой липкий! — говорит мать. — Подожди, вот печка истопится, — поеду, привезу тебе товарищей.
И верно: скоро управилась, вышла на крыльцо.
На небо глянула: дождя бы не случилось!
Напугается мальчонка…
Нет, какой дождь!
Солнце.
Зной.
Небо синее-синее, белые облака высоко стоят.
Одно только облачко как будто потемней за тем берегом.
Маленькое, — далеко очень.
Ветра нет, — думает мать. — Не скоро нанесёт.
До того берега рукой подать.
Живо назад вернусь".
Взяла вёсла, уключинами звонко брякнула.
Говорит Андрейке:
— Сиди тут, никуда не бегай!
Увижу, что убежал, всех лягушат в воду выброшу.
Сама калитку заперла: никуда мальчик из ограды не денется.
Лодку столкнула, взмахнула вёслами — птицей понеслась лодка по гладкому заливу.
Молодая у Андрейки мать, ловкая.
Остался Андрейка один дома.
Сидел на крылечке, смотрел, как убегает чёрная лодка по голубой воде.
Скоро стала лодочка с гуся, потом с утку.
Скучно сидеть так, ждать.
Андрейка облака стал разглядывать.
Разные облака на небе: одно — как булка, другое — как корабль.
Корабль вытянулся — и стало полотенце.
Мелкие облачка как стая чаек на голубом заливе.
А внизу, над тем берегом, — тёмное облачко.
Совсем как маленький слон в книжке с картинками: и хобот, и хвост.
Смешной слоник: всё выше карабкается, растёт на глазах…
Высокий лес на берегу закрыл от матери тёмное облачко.
Лодка врезалась носом в тину.
В берег хлынула лёгкая волна.
Мать выскочила, втащила лодку на берег.
Взяла жестянку для лягушат и пошла в лес.
А в лесу — болото.
Лягушата сидят по кочкам.
Забавные, маленькие.
Верно, вчера ещё плавали головастиками: у каждого сзади куцый хвостик.
Плюх! плюх!
Шлёп, шлёп, шлёп!" — все в воду.
Поди-ка поймай их!
Забыла мать про тёмное облачко.
Прыгает с кочки на кочку, гоняется за лягушатами.
Одного поймает, в жестянку посадит — и за другим.
Не заметила, как стало кругом совсем тихо.
Над заливом ласточки пролетели низко-низко — и пропали.
В лесу перестали петь птицы.
Набежала сырая, холодная тень.
И когда мать подняла голову, над ней уже низко нависло чёрное небо…
Андрейка видел, как маленький небесный слон вырос в большого слона.
Большой слон выпустил хобот, покрутил им — и опять втянул в себя.
Потом откуда-то взялись у него три тоненьких хобота.
Они вились, вились — и вдруг слились в один толстый, длинный хоботище.
Хоботище начал расти вниз.
Вытягивался, вытягивался и достал до земли.
Тогда слон пошёл.
Жутко задвигались его толстые чёрные ноги.
Земля загудела под ними.
Громадный небесный слон шёл через залив прямо к Андрейке…
Мать увидала, как из чёрного неба между ней и заливом опустился круглый столб.
Навстречу ему из болота вырос такой же столб.
Вихрь подхватил его и ввинтил в тучу.
Туча с рёвом и грохотом понеслась по небу.
Мать вскрикнула и бросилась к лодке.
Вихрь сшиб её с ног, прижал к земле и держал крепко.
Вскочить не могла: воздух стал упругий и твёрдый, как толстая резина.
Мать поползла, цепляясь руками за кочки.
В спину ей больно ударило жестянкой, в которую она собирала лягушат.
Ещё увидела, как с земли стремительно понеслись в небо какие-то тёмные точки.
Потом ливень стеной стал перед глазами.
Весь воздух загрохотал, и стало темно, как в погребе.
Зажав глаза, ползла наугад: в темноте сразу потеряла, где лодка, где залив, где Андрейка.
И когда разом перестала слышать грохот, успела только подумать:
Оглушило!" — и открыла глаза.
Светло.
Дождь перестал.
Чёрная туча быстро уносилась к тому берегу.
Лодка лежала вверх дном.
Мать побежала, перевернула её, столкнула в волны и со всей силы налегла на вёсла…
Громадный небесный слон ревел и шагал прямо на Андрейку.
Он вырос в большую гору, закрыл полнеба, проглотил солнце.
Уже не видно было ни ног, ни хвоста — крутился один только толстый хобот.
Рёв приближался.
Чёрная тень побежала по песку.
Вдруг сухой песок под крыльцом закружился столбушкой и больно, как булавочками, заколол Андрейке лицо.
Андрейка вскочил на ноги:
— Мама!..
В тот же миг вихрь подхватил его, поднял высоко над крыльцом, закружил и помчал по воздуху.
Хлынул ливень — и с ним на землю посыпались комья болотной тины, рыбы, лягушки.
Мать со всей силы налегла на вёсла.
Лодка прыгала на водяных ухабах.
Наконец — берег.
Страшно было глядеть: с дома сорвало крышу, ставни, двери.
Лежал поваленный забор.
Дерево переломилось пополам, висело вершиной к земле.
Мать бежала к дому, громко кричала Андрейку.
На взбудораженном песке мешались под ногами комья тины, дохлые рыбы, сучья.
Никто не отвечал ей.
Мать вбежала в дом.
Андрейки нет.
Выбежала в сад — и в саду нет.
А ветер стих, и в голубом небе опять сияло солнце.
Только вдали, чуть грохоча, уносилась маленькая чёрная туча.
— Унесло моего Андрейку! — крикнула мать и бегом пустилась за тучей.
За домом песок.
Дальше кусты.
Они цепляются за платье, мешают бежать.
Мать выбилась из сил, всё тише подвигалась вперёд.
И вдруг совсем остановилась: перед ней на кусте висел клочок Андрейкиной рубашки.
Рванулась вперёд.
Вскрикнула, всплеснула руками: худое тельце Андрейки, исцарапанное и голое, лежало на земле под кустом.
Мать схватила его на руки, прижала к груди.
Андрейка открыл глаза и громко заплакал.
— Слон, — всхлипывая, спросил Андрейка, — убежал?
— Убежал, убежал! — утешала мать, торопливо шагая с ним к дому.
Сквозь слезы Андрейка увидал сломанное дерево, поваленный забор, дом без крыши.
Всё кругом было разрушено, разломано, разбито.
Только у самых ног прыгал по песку маленький зелёный лягушонок:
— Смотри, сынок, лягушонок!
Да смешной какой: с хвостиком!
Это его ветром принесло к тебе с того берега.
Андрейка поглядел, протёр ручонками глаза.
Мать спустила его на землю перед испуганным лягушонком.
Андрейка всхлипнул в последний раз и важно сказал:
— Здгастуй, товаищ!
