Еще когда я был маленький, мне подарили трехколесный велосипед.
И я на нем выучился ездить.
Сразу сел и поехал, нисколько не боясь, как будто я всю жизнь ездил на велосипедах.
Мама сказала:
– Смотри, какой он способный к спорту.
А папа сказал:
– Сидит довольно обезьяновато…
А я здорово научился ездить и довольно скоро стал делать на велосипеде разные штуки, как веселые артисты в цирке.
Например, я ездил задом наперед или лежа на седле и вертя педали какой угодно рукой – хочешь правой, хочешь левой; ездил боком, растопыря ноги; ездил, сидя на руле, а то зажмурясь и без рук; ездил со стаканом воды в руке.
Словом, наловчился по-всякому.
А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал двухколесным, и я опять очень быстро все заучил.
И ребята во дворе стали меня называть «чемпионом мира и его окрестностей».
И так я катался на своем велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали во время езды подниматься выше руля.
Тогда я догадался, что я уже вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину
Школьник».
И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед.
И дяденька, который на нем сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза, и едет сам.
Я ужасно удивился.
Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам.
Мотоцикл – это другое дело, автомобиль – тоже, ракета – ясно, а велосипед?
Сам?
Я просто глазам своим не поверил.
А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и остановился.
И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем.
Потом он поставил велосипед около трубы и ушел.
А я остался тут же с разинутым ртом.
Вдруг выходит Мишка.
Он говорит:
– Ну?
Чего уставился?
Я говорю:
– Сам едет, понял?
Мишка говорит:
– Это нашего племянника Федьки машина.
Велосипед с мотором.
Федька к нам приехал по делу – чай пить.
Я спрашиваю:
– А трудно такой машиной управлять?
– Ерунда на постном масле, – говорит Мишка. – Она заводится с пол-оборота.
Один раз нажмешь на педаль, и готово – можешь ехать.
А бензину в ней на сто километров.
А скорость двадцать километров за полчаса.
– Ого!
Вот это да! – говорю я. – Вот это машина!
На такой покататься бы!
Тут Мишка покачал головой:
– Влетит.
Федька убьет.
Голову оторвет!
– Да.
Опасно, – говорю я.
Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:
– Во дворе никого нет, а ты все-таки «чемпион мира».
Садись!
Я помогу разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и все пойдет как по маслу.
Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на место.
Федька у нас чай подолгу пьет.
По три стакана дует.
Давай!
– Давай! – сказал я.
И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился.
Одна нога действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в воздухе, как макаронина.
Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка побежал рядом и кричит:
– Жми педаль, жми давай!
Я постарался, съехал чуть набок с седла да как нажму на педаль.
Мишка чем-то щелкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!
Я поехал!
Сам!
На педали не жму – не достаю, а только еду, соблюдаю равновесие!
Это было чудесно!
Ветерок засвистел у меня в ушах, все вокруг понеслось быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, грибы от дождя, песочник, качели, домоуправление, и опять столбик, и все сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка все бежал за мной, но на третьем круге он крикнул:
– Я устал! – и прислонился к столбику.
А я поехал один, и мне было очень весело, и я все ездил и воображал, что участвую в мотогонках по отвесной стене.
Я видел, в парке культуры так мчалась отважная артистка…
И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление – все мелькало передо мной довольно долго, и все было очень хорошо, только ногу, которая висела, как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И еще мне вдруг стало как-то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.
Я доехал до Мишки и крикнул:
– Хватит!
Останавливай!
Мишка побежал за мной и кричит:
– Что?
Говори громче!
Я кричу:
– Ты что, оглох, что ли?
Но Мишка уже отстал.
Тогда я проехал еще круг и закричал:
– Останови машину,
Мишка!
Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал дальше.
Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орет:
– Тормоз!
Тормоз!
Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз.
Но ведь я же не знал, где он!
Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле.
Куда там!
Никакого толку.
Машина трещит себе как ни в чем не бывало, а у меня в макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!
Я кричу:
– Мишка, а где этот тормоз?
А он:
– Я забыл!
А я:
– Ты вспомни!
– Ладно, вспомню, ты пока покрутись еще немножко!
– Ты скорей вспоминай,
Мишка! – опять кричу я.
И проехал дальше, и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно как-то.
А на следующем кругу Мишка снова кричит:
– Не могу вспомнить!
Ты лучше попробуй спрыгни!
А я ему:
– Меня тошнит!
Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше пешком ходить, честное слово!
А тут опять впереди Мишка кричит:
– Надо достать матрац, на котором спят!
Чтоб ты в него врезался и остановился!
Ты на чем спишь?
Я кричу:
– На раскладушке!
А Мишка:
– Тогда езди, пока бензин не кончится!
Я чуть не переехал его за это.
Пока бензин не кончится»… Это, может быть, еще две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты в кукольный театр.
И ногу колет!
Я кричу этому дуралею:
– Сбегай за вашим Федькой!
– Он чай пьет! – кричит Мишка.
– Потом допьет! – ору я.
А он не дослышал и соглашается со мной:
– Убьет!
Обязательно убьет!
И опять все завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление.
Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка, столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка… И я понял, что дело плохо.
Но в это время кто-то сильно схватил машину, она перестала трещать, и меня довольно крепко хлопнули по затылку.
Я сообразил, что это Мишкин Федька наконец почайпил.
И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал.
Но я все-таки не растерялся и ускакал от Федьки на одной ноге.
И он не стал догонять меня.
А я на него не рассердился за подзатыльник.
Потому что без него я, наверно, кружил бы по двору до сих пор.
