В холодные дни Изюмка больше всего любил свой подпечек.
Там и тепло и дремать приятно.
И бездельничать.
Постепенно Изюмка так обленился, что и вылезать из подпечка не желал.
- Подай мне сюда обед,
Гномыч! - захрюкал он, почуяв, как вкусно пахнет тушеной капустой.
- Еще что? - возмутился Гном Гномыч. - Уж и обед ему подавай в подпечек!
- Боишься, как бы я так не отъелся, что и наружу не вылезу? - спросил Изюмка.
- Вполне возможно.
Но не в этом дело.
Боюсь другого.
Вдруг ты двигаться разучишься совсем.
Придется мне тебя на себе таскать.
Забудешь, что у тебя и ноги-то есть.
Изюмка расхохотался.
Однако после обеда у него пропало настроение смеяться.
Гномыч открыл дверь во двор и сказал:
- А ну иди погуляй.
Тебе полезно.
- Там же холодно! - захныкал Изюмка, уже привыкший к теплу.
- А ты побегай, попрыгай - вот и согреешься! - ответил Гномыч и тут же захлопнул за ним дверь.
Изюмка остался снаружи.
Потоптался на крыльце - замерз, волей-неволей пришлось бегать.
Обежал все кротовые холмики.
А когда выбрался на проселок, уже больше не мерз.
На развилке дороги повстречал он мышку Кишмишку, и они пошли вместе, весело болтая.
- Мне на холоде всегда так есть хочется, - признался Изюмка. - А тебе - нет?
- Мне тоже, - подтвердила Кишмишка. - Но как я помню, ты и в тепле тоже всегда больше меня ел.
Так за разговорами они очутились возле какой-то замерзшей лужи.
Лужа была покрыта молодым ледком, потому что старый, толстый лед вырубили крысы и снесли к себе в погреба.
Чтобы летом делать мороженое.
Теперь на луже ледок был новенький и гладкий как зеркало.
- Я покатаюсь немножко, - сказала Кишмишка. - Но ты смотри, на лед не заходи: он тонкий, такого толстого поросенка не выдержит.
- Кто это - толстый поросенок? - удивленно переспросил Изюмка.
- Ты! - крикнула Кишмишка и пробежалась по тонкому ледку - аж до противоположного берега.
Бежит, попискивает по-своему, по-мышиному.
- Ты что же, думаешь, я побоюсь на лед выйти? -крикнул ей Изюмка, когда Кишмишка повернула назад.
- Побоишься, - сказала мышка. - Под таким толстячком он обязательно проломится.
- А вот и не проломится! - упрямо закричал Изюмка и шагнул вперед.
Кишмишка удивленно посмотрела на него.
- Такой ты смелый? - говорили ее глазки-бусинки.
- Такой! - ответил Изюмка и покатился на острых копытцах по тонкому льду.
Сначала было слышно только, как ледок слегка потрескивает.
Но когда Изюмка выкатился на середину лужи, лед вдруг сразу прогнулся и рухнул под поросенком.
Изюмка по самую грудь очутился в воде, а Кишмишка во всю мочь принялась звать на помощь.
Изюмка же только хрюкал и, обламывая лед, сам стал выбираться на берег.
Тут, услышав крики, прибежал и Гномыч.
А Кишмишка поспешила сообщить ему:
- Изюмка под лед провалился!
Разумеется,
Гномыч теперь и сам видел, что произошло.
Схватил он в охапку промокшего до нитки поросенка и быстро-быстро побежал с ним домой.
А Кишмишка - за ними следом.
И всю дорогу приговаривала:
- Гномушка, миленький, не ругайте его, пожалуйста.
Он такой смелый.
Я бы никогда не подумала, что он решится на лед выйти.
Дома Гномыч уложил Изюмку в постель, вскипятил ему чаю.
А Кишмишка побежала домой рассказывать своей родне, какой смелый поросенок Изюмка.
Тем временем Изюмка сидел на кровати и попивал чай с медом.
Гномыч подложил в печку побольше дров, сел на край Изюмкиной кровати и спрашивает:
- Ну так как же все это случилось?
- Как, как!
Кишмишка говорит: тебе, мол, слабб на лед выйти.
Тебя, говорит, такого большого поросенка, ни один лед не выдержит!
- Так она сказала? - удивился Гномыч. -
Тебя, такого большого"?
- Ну не совсем так.
Такого толстого", она сказала, если быть точным.
- А-а!
Тогда понятно.
Ну, а дальше? - кивнул Гномыч.
- А я ей в ответ: а вот и не слабо!
- Теперь я понимаю, почему Кишмишка так восторгалась тобой.
Да, я вижу, ты и сам собой тоже доволен.
- Люблю быть смелым, - скромно улыбаясь, признался Изюмка.
- Я тоже люблю смелых, - сказал Гномыч, а затем, помолчав, добавил: - Но не люблю хвастливых и тщеславных.
- Это кто такие - тще-тще-славные?
Это которые очень славные?
- Нет, это которые очень любят славу и ради этого всем на свете готовы пожертвовать.
- А я-то тут при чем?
- При том, что ты из тщеславия на тонкий лед пошел.
Перед Кишмишкой похвалиться хотел и доказать ей, что ты совсем и не толстый.
Изюмкино самодовольство исчезло, словно дым.
Вид у него был такой грустный, что Гномыч в конце концов сжалился над ним и сказал:
- Ладно, не вешай свой пятачок.
Бывает такое со всеми.
Я вот, к примеру, когда был маленьким...
У Изюмки даже глаза от радости заблестели.
- Расскажи, расскажи,
Гномыч, как ты был маленьким! -закричал он.
- Я и рассказываю...
Маленьким я очень летать любил.
- На чем?
- Ни на чем.
Сам, на своих крыльях.
Тогда у меня еще крылышки были.
- Ой, крылышки!
Какие?
- Тоже маленькие.
Чтобы с цветка на цветок порхать.
- И ты порхал? - удивлялся все больше Изюмка.
- Порхал.
Было у меня тогда много друзей.
Я в ту пору лично знал всех сверчков, всех кузнечиков и даже сердитых шмелей.
И очень я любил летать вместе с одной красивой стрекозочкой.
У нее крылья были большие, прозрачные.
Как стекло.
И большие красивые глаза.
Один раз стрекоза и говорит мне: полетим на ту сторону ручья.
Мне бы сказать: не могу, у меня ведь крылышки-то маленькие.
А я постеснялся.
Ну мы и полетели.
- И что дальше?
- Ничего.
Упал я в воду.
- Ой!
Но не утонул?
- Нет, как видишь.
Лето было.
Вылез я на берег, на солнышко, быстро обсушился.
Только летать долго еще потом не мог.
Помню, был концерт.
Кузнечики на скрипках играли, сверчки в барабаны били.
А я пока без крыльев-то туда добрался - концерт уже закончился.
Да, многих гномиков тщеславие до добра не доводит.
И поросят тоже", - подумал Изюмка.
