Всё, чем когда-то сердце билось
В груди поэта, в чем, творя,
Его душа испепелилась,
Вся в бурях творчества сгоря,—
В толпе самодовольной света
Встречая чуть что не укор,
Всё — гаснет, тускнет без привета,
Как потухающий костер…
Пахнёт ли ветер на мгновенье
И вздует уголь здесь и там —
И своего уж он творенья
Не узнает почти и сам…
Восторг их первого созданья,
Их мощь, их блеск, их аромат —
Исчезло всё, и средь молчанья
Их даже самые названья
Могильной надписью звучат!
Безмолвный, робкий, полн сомнений,
Проходит он подобно тени
Средь века хладного вождей,
Почти стыдяся вдохновений
И откровений прежних дней.
Но поколенья уж иного
Приходит юноша-поэт:
Одно сочувственное слово —
Проснулся бог и хлынул свет!
Встают и образы, и лица,
Одушевляются слова,
Племен, народов вереница,
Их голоса, их торжества,
Дух, ими двигавший когда-то,
Всё — вечность самая встает,
И душу старшего собрата
По ним потомок узнает!
Да! крепкий выветрится камень,
Литой изржавеет металл,
Но влитый в стих сердечный пламень
В нем вечный образ восприял!
Твори, избранник муз, лишь вторя
Чудесным сердца голосам;
Твори, с кумиром дня не споря,
И строже всех к себе будь сам!
Пусть в испытаньях закалится
Свободный дух — и образ твой
В твоих созданьях отразится
Как общий облик родовой.
Октябрь 1887
