Жил да был самый обыкновенный пригородный электропоезд.
Но это только в железнодорожном расписании его называли так длинно и серьёзно.
Мы обычно зовём его электричкой, а сам себя он называет ни так и ни этак.
Потому что пригородный поезд — это братцы–вагончики.
В этом поезде есть вагончики моторные, которые умеют разговаривать, и вагоны безмоторные, немые, которые только и могут, что постукивать на стыках рельсов.
По утрам каждый моторный братец берёт за руки двух безмоторных (один толкает впереди, перед собой, другой тянет сзади), и они все вместе отправляются на работу.
В первом и последнем вагонах есть кабинки для машинистов.
Когда поезд доезжает до конечной станции, то он не разворачивается, как автобус или обыкновенная машина.
Просто машинисты перебегают из первого вагона в последний и, когда электричка отправляется в обратный путь, первый вагон становится последним, а последний — первым, и никому не обидно.
Эта вот электричка ездила каждый день по одной и той же дороге — из нашего большого города в маленький и обратно — из маленького в большой.
Отправлялась в путь она рано-рано утром, к обеду возвращалась в большой город, немного отдыхала — и снова в дорогу.
Только глубокой ночью она могла немного поспать в депо.
Вагончики жили между собой очень дружно.
Моторные братцы по команде машинистов все вместе включали свои моторы, вместе разгонялись и тормозили, а ещё толкали и тащили безмоторных братцев, следили за тем, чтобы они вовремя открывали и закрывали двери для пассажиров.
Пассажирам безмоторные, тихие вагоны нравились больше.
При этом вагончики без умолку болтали и между собой, и со своими друзьями.
А друзей у них было множество: ведь они катались по этой дороге уже давно и хорошо знали всех придорожных обитателей.
Например, недалеко от платформы 31-й километр рос почти совершенно круглый калиновый куст.
Весной он весь украшался зонтиками белых цветов.
— Посмотри, какие у меня цветочки, — застенчиво говорил кустик и протягивал веточки поближе к электричке.
И все моторные вагончики, друг за другом проносясь мимо, звонко кричали:
— Ух-ты!
Ух-ты!
Какие слав-ны-е!
И даже безмоторные согласно постукивали:
— Да-да!
Да-да!
Да-да!
А вот у старой берёзы на 47-м километре весной нельзя было шуметь.
На этой берёзе было старинное воронье гнездо.
Ещё и снег не успевал растаять, а вороны принимались его ремонтировать и подправлять, но оно оставалось похожим на груду веточек.
— Всё равно дырявое! — задорно кричали моторные вагончики, а безмоторные поддакивали: — Да-да!
Да-да!
— Где?
Где же дырявое? — удивлялись вороны, но электричка уже была далеко, а гнездо так и оставалось таким, каким было.
Но вскоре в нём появлялись пёстренькие яйца, и вороны садились их насиживать.
И в дождь, и в холод они терпеливо сидели и согревали своих будущих птенцов, только нос и хвост торчали наружу.
Вот тогда-то моторные вагончики ехали мимо тихо-тихо, почти на цыпочках, чтобы не мешать этому важному делу, и только бестолковые безмоторные вагончики продолжали постукивать:
Тук-тук!
Тук-тук!” А потом вылуплялись птенцы.
Они учились пищать и каркать, обрастали пухом и перьями.
С любопытством высовывались они во все дыры своего обширного гнезда, и вагончики весело их поддразнивали:
— А ну-ка! — кричали они. — А ну-ка!
Кто скажет “кар-р-р”?
И безмоторные тоже повторяли:
— Кто?
Кто?
Птенцы махали культяпочками крыльев, широко разевали рты, но трудное слово “кар” у них долго не получалось.
Вороны благосклонно смотрели на спешащих мимо “учителей”, потому что считали, что детям полезно знакомиться с техническим прогрессом.
Когда же воронята подрастали, они учились летать, гоняясь за электричкой, и это было так весело!
А однажды вагончики даже спасли птенцов от ужасной опасности.
Это случилось, когда воронята ещё не умели летать, а их родители куда-то отлучились.
Подъезжая к старой берёзе, первый вагончик увидел, что огромный кот ловко карабкается к гнезду, цепляясь за толстую кору и балансируя ободранным хвостом.
Глупые воронята с любопытством выглядывали из гнезда.
Они ещё не знали, что на свете есть что-то, чего нужно бояться.
Все вагончики содрогнулись от ужаса за этих голопузых малышей, которые только и умели, что разевать свои рты на всё новое и непонятное.
Что же делать?
Братцы-вагончики сразу догадались и ка-ак загудят изо всех сил!
От неожиданности кот потерял равновесие и кувырком-кувырком, теряя клочья шерсти и обламывая ветки, скатился вниз и задал стрекача.
— Так-то вот! — удовлетворённо сказал последний вагончик, а безмоторные поддакнули: — Так-так!
Так-так!
Электричке частенько случалось помочь своим придорожным друзьям: то подбросит до дома заблудившегося шмеля, то передаст весточку от лесного голубя-вяхиря его сизому городскому родственнику.
Да мало ли какие дела могут повстречаться на такой длинной дороге!
Любили вагончики мчаться быстро-быстро, так, чтобы ветер свистел и гудели провода, любили приветствовать друзей.
Утром кричали они на бегу:
Доброе утро!”, а вечером:
Спокойной ночи!”, но иногда приходилось им и постоять.
Это бывало, когда опаздывал поезд дальнего следования, и все электрички уступали ему дорогу.
Его приходилось долго ждать, скучать и слушать, как стрекочут кузнечики в траве и ссорятся в кустах сороки.
А потом скорый поезд внезапно налетал и проносился мимо, сверкая стёклами и начищенными ручками, он был очень синим, прекрасно-молчаливым и сосредоточенным.
Никогда не улыбался он электричке, никогда не бросал
Привет!”, даже как будто не замечал ни одного вагончика, которые жались к обочине на запасном пути.
Наверное, — думали братцы, пропуская скорый поезд, — он вспоминает своих друзей из далёких стран.
Как их должно быть много!
Ведь у него такой долгий путь!” И вагончики, отправляясь дальше, пробовали представить себе, какие же они, эти далёкие друзья.
Несколько раз, подъезжая к большому городу, электричка ехала рядом со скорым поездом.
Там было несколько путей и не нужно было уступать дорогу.
Но всё равно поезд как будто не замечал братцев-вагончиков, которые бежали совсем рядом с ним.
И вот однажды, когда они снова ехали на соседних путях, братцы решились обратиться к своему великолепному соседу:
— Какая прекрасная погода!
Не правда ли?
Скорый поезд словно очнулся ото сна и переспросил:
— А?
Что?
— Погода!
Погода замечательная! — робко повторили братцы, и поезд оглянулся по сторонам.
Было похоже, что он впервые смотрел не на дорогу перед собой, а вокруг.
Он увидел зелёные лапы придорожных елей, ясное небо с маленькими аккуратными облаками и ласковое солнышко над головой.
Погода и правда была отличная.
— Действительно, — проговорил поезд и с удивлением взглянул на вагончики, которые от волнения крепче обычного держались за руки. — Как же это я раньше не замечал!
Вот так ясным солнечным днём познакомились пригородная электричка и поезд дальнего следования.
К изумлению братцев-вагончиков у скорого поезда совсем не было друзей.
Весь свой долгий путь он проделывал скучно и молча, потому что всегда спешил и, несмотря на это, постоянно опаздывал.
Из-за этой бесконечной спешки ему просто не приходило в голову с кем-либо познакомиться, а тем более — подружиться.
От рассказов братцев-вагончиков о придорожных друзьях ему становилось и весело, и грустно.
— А мне, — говорил он, — даже и погудеть просто так, по-приятельски, некому...
И тогда братцы-вагончики пообещали рассказать ему про место на дороге, где обязательно нужно гудеть.
— Это такое особое место, — объясняли братцы.
А безмоторные вагончики поддакивали:
— Да-да, да-да!
— С одной стороны там Горка Любви, а с другой — Горка Разлуки!
— Горка Любви? — удивлялся скорый поезд. — Горка Разлуки?
— Да-да, да-да! — постукивали вагончики. — Нам про них рассказал старый-престарый паровоз из нашего депо.
Там в войну провожали солдат на фронт.
Прямо между этими горками стояли товарные вагоны и туда садились солдаты.
А на горках стояли их друзья и родные: они провожали солдат.
Они махали им платочками и шапочками.
— Хм, люди в товарные вагоны садились? — удивился скорый.
— Да-да, да-да!
Ведь была война! — заторопились вагончики. — И почти никто — ни люди, ни вагоны — не вернулись назад.
Они сгинули на той войне!
— Какая печальная история! — вздохнул скорый.
Они немного проехали молча.
Потом скорый поезд сказал задумчиво:
— Кажется, я догадался!
Потому и называют эту горку Горкой Разлуки!
А почему же другую зовут Горкой Любви?
— Как это — почему? — братцы-вагончики чуть было не затомозили. — Солдаты-то погибли, вагоны разбомбили, тех, кто провожали, и то не осталось, а любовь и память сохранились.
Туда приходят люди и машут проходящим поездам, как тогда, давным-давно.
Мы там всегда гудим.
— Да-да, да-да! — стучали безмоторные вагончики, а моторные продолжали:
— Потому что, хоть и Горка Разлуки, но рядом — Горка Любви!
Они опять помолчали, а потом скорый решительно сказал:
— Я тоже там буду гудеть.
Один раз — Горке Разлуки и другой раз — Горке Любви!
— Да-да, да-да, пра-виль-но! — выстучали вагончики.
— А они точно будут там стоять и махать? — с беспокойством спросил скорый поезд.
— Кто?
— Ну, люди…
— Конечно!
Ведь они никогда не забудут — и мы не забудем — тех, кто садился в вагоны, спускаясь с Горки Разлуки, и тех, кто провожал их, стоя на Горке Любви!
— Хм!
Да ты поэт!
— Так говорит старый паровоз! — горячо откликнулись вагончики. — Он уже давно стоит в депо и никуда не ездит, но всё помнит.
И потому я всегда там гудю… или гужу? — засомневались вагончики. — Ну, гудки даю!
И за себя, и за него.
— А я узнаю это место?
— Конечно!
Вот так будет — Горка Любви, а с другой стороны — Горка Разлуки, а детишки стоят и машут платочками и шапочками.
— Точно-точно! — простучали безмоторные вагончики по стыкам рельсов.
Показалась станция.
Это была последняя остановка электрички перед большим городом.
Тут не останавливались поезда дальнего следования: ведь это была всего-навсего небольшая платформа на берегу реки.
К платформе спешили дачники с вёдрами ягод и огурцов.
Братцы начали тормозить, а скорый помчался дальше, прогудев тихонько и низко:
Спасибо!” и
До свидания!”.
И мы тоже скажем ему:
До свидания!”.
И будем смотреть, как садятся дачники в нашу электричку, как пристраивают вёдра и рюкзаки под лавочки.
И послушаем, что же ещё расскажут нам дружные братцы-вагончики, а потом обязательно сходим с тобой на Горку Любви.
И стоя там, напротив Горки Разлуки, помашем проходящим поездам.
А они нам откликнутся, вот увидишь, потому что они всё помнят: и про войну, и про разлуку и, конечно же, про любовь, которая остаётся навсегда.
