Я полон нежности к мужичьему сну.
Пахнет в доме овчинами, жена спит,
Грубые руки ее раскинулись — два крыла,
Легкая влага у нее на лице.
Падает низкий, тяжелый потолок,
Мертвые мухи в паутине висят,
И только зыбки дерюжный маятник
Грозно покачивается в тишине.
Он считает: сколько время прошло,
Сколько дней без солнца и ночей,
С тех пор, как стало тяжко жить
И спать, тяжело дыша.
Я полон любви к мужичьему сну.
Ведь надо же понимать — спит человек.
Ведь надо же пожалеть детей его?
И грубые руки его жены?
Ему наплевать, что за окном рассвет
Широкий, захолодевший встает теперь,
Что коровы мычат на зарю тепло
И нежно начинают лошади ржать.
Послушайте, люди, — он крепко спит,
Этот угрюмый и грубый человек,
Он сеял всю жизнь пшеницу и рожь
И не слышал, как гремят соловьи.
Посмотрите, люди, как во сне
Он брови сводит теперь!
Это он думает, что, может быть,
Двор его посетил конокрад.
Это он боится, что дождь побьет
Камнями его посев,
Что конь падет и сгложет пожар
Скудный его приют!
Крепко он держится за свое добро.
Он спит. Ему наплевать,
Что травы кланяются заре,
Ему надо траву — косить!
Я люблю тебя, угрюмый человек,
Если б мог я твой сон беречь!
Я люблю твои песни, и твой день,
И грустящую твою гармонь.
Песня моя тебе одному принадлежит,
Ты брат мне и единственный друг,
И если тебя по харе бьют,
Сердце визжит у меня в груди.
Я песни своей ни за что другим не отдам,
Ни женщине, ни лживым льстецам,
Не для этого ты растил меня
И черным хлебом кормил.
И что б ни сулила эта жизнь,
За пятак скупившая иных,
Я ни за что не предам и не обману
Недоверчивых глаз твоих.
Так послушай, что говорит сын,
Кровь от крови глухой твоей,
Ты напрасно, напрасно бережешь
Этот страшный, проклятый кров.
Сколько дней без солнца, ночей
Он высасывал кровь твою?
Как смеялись сверчки его,
Когда мы умирали в нем?
Ты напрасно, напрасно бережешь
От пожаров его и от воров —
Не такое наследство твое дитё
Потребует, когда взрастет!
Дикий, дикий! Темень моя!
Неужели ты не разглядишь,
Как поет над страной большой рассвет
И качаются яблоневые сады?
Неужели ты так далеко живешь,
Что к тебе паровозом не дойти,
И не дотянутся к тебе провода,
И свет у тебя в избе не зажечь?
Рассвет по ромашкам шел к мужичьему дому
Поглядеть в окошко, как мужику спится.
Как мужику спится? Плохо мужику спится.
Все какая-то птица к нему садится
И начинает разговаривать по-худому.
Август 1935
