Ключом не мысля овладеть,
Ни сквозь окошко подглядеть,
Ни зренье робкое продеть
В глазок замочный, —
Устав в неведенье страдать,
Берусь по почерку гадать,
Хоть это опыт, так сказать,
Опять заочный.
О этот почерк! О позер!
Виньетка, вымарка, узор,
Мелькают контуры озер,
Бутонов, почек,
Рельефы пустошей, столиц,
Черты сливающихся лиц,
Мокриц, блудниц, бойниц, больниц…
Красивый почерк.
В нем полноправно прижилась
Колючей проволоки вязь,
В нем дышит ярость, накалясь
До перестрелок;
Из четких «т» торчит топор,
И «о» нацелились в упор;
Он неразборчив до сих пор,
Но он не мелок.
Любя поврозь талант и вкус,
Я мало верю в их союз
(Как верят, может быть, француз
Иль немец хмурый):
Ты пишешь левою ногой,
Пургой, нагайкой, кочергой,
Ты занимаешься другой
Литературой.
Ты ценишь сильные слова
И с бою взятые права.
Перед тобою все — трава,
Что слабосильно.
К бойцам, страшащимся конца,
Ты также не склонишь лица.
Ты мучим званием отца,
Но любишь сына.
Во избежание вранья
Я всех сужу по букве «Я»,
Что смотрит, вызов затая,
Чуть исподлобья:
В ней откровенье всех творцов
И проговорка всех писцов,
И лишь она, в конце концов,
Твое подобье.
Вот ковыляет, чуть жива,
На тонких ножках голова,
Хрома на обе и крива,
Как пес травимый,
Но что за гордость, Боже мой,
В ее неловкости самой,
В ее отдельности прямой,
Непоправимой!
По ней-то судя, по кривой,
Что, как забытый часовой,
Торчит над топью и травой
Окрестной речи,
Мы, если стену пробурить
И чай покрепче заварить,
Найдем о чем поговорить
При личной встрече.
2000
