Вокруг меня матросы пили ром,
Матросы говорили о своем,
А я не пил ни виски и ни рома,
А я сидел у входа, в стороне, —
Я думал, что сейчас творится дома
И кто там нынче вспомнит обо мне.
Семья, должно быть, села у огня,
И кто-нибудь подумал про меня
И, беспокоясь о моем ночлеге,
С тревогой смотрит в темное окно…
А Мэгги… впрочем, что теперь о Мэгги:
Она, наверно, замужем давно.
Отцовская густая борода
Теперь уже, наверное, седа,
И голос тише, и слова смирней,
Рука слабей, в глазах не прежний след…
А у сестры, желтоволосой Дженни,
От женихов уже отбоя нет…
А я один, и знает только Бог,
Как я сегодня только ночью одинок.
Как нищий. Как осенний лист упавший
Среди холодной, в инее, травы.
Один, как перст. Один, как захворавший
Единственный ребенок у вдовы.
А моряки — не знают моряки
Моей тревоги и моей тоски.
Что делать, — я родился домоседом,
В морских делах я слаб и бестолков,
И трижды счастлив тот, кому неведом
Тяжелый град матросских тумаков!
О, если б знать, как трижды ты тяжка,
Проклятая дорога моряка!
И в ночь, когда от стужи сводит пальцы,
И дождь сечет, и ветер дует в рог, —
Кто вас несчастней, бедные скитальцы
Морских путей или земных дорог!
О, плачьте, плачьте, не жалея слез,
О, плачьте обо всех, кто гол и бос,
О, плачьте, плачьте — о бездомных детях,
О нищих бесприютных стариках,
И обо всех скитальцах, и об этих
Багровых шрамах на моих руках!
Проклятье до скончания веков
Охрипшим песням пьяных моряков!
Проклятие их непонятной силе,
Сильнее притяжения земли!
Зачем, зачем они меня сманили,
Зачем меня от дома увели!
Мой отчий край, мой домик, мой порог,
Мой золотой пресветлый островок!
Далекий мой огонь, моя отрада —
Скрипучее крыльцо, калитка, сад, —
Мне все равно, мне ничего не надо,
Я все отдам, чтобы прийти назад!
Когда войду из черного дождя,
Отец обнимет, слов не находя,
И Дженни поглядит с такой любовью,
Какую не забудешь до конца,
И мать придет, и сядет к изголовью,
И вытрет слезы с моего лица!
Не надо мне бушующих морей,
Не надо мне такой судьбы моей,
Не надо мне зеленой зыбкой шири
И жарких стран на дальнем берегу!
Кому я нужен в этом трудном мире?
Зачем я здесь? Что я еще могу?
Нас океан швыряет, как котят,
Играют нами волны, как хотят,
И в этом бешенстве кипящей соли,
Когда бушуют черные моря, —
Что значат наши крохотные воли
И самая последняя — моя?
…Вокруг меня матросы пили ром,
Матросы говорили о своем, —
О трудных днях, о ледяных туманах,
О призраках погибших кораблей,
О новых — и о прежних капитанах,
Которые кутили веселей.
Они поют о море под луной,
Они поют о чайке над волной,
Они поют о маяках лиловых,
Они поют о неприступных льдах,
Они поют о кабаках портовых,
Они поют о дальних городах.
