Довольно, кормчий! тьма, да буерак...
что штиль, что шторм: всё издано другими;
и карты все пусты и повторимы
до тошноты, до хруста в позвонках
Ни убежать, ни ахнуть, ни вдохнуть;
от суеты, тщеты и, очевидно,
ничтожности, которая, как видно,
и есть причина, двигатель и путь.
Всё шум, да гам, да пляска на костях:
всё смрад и ад и стон неисцелимых;
и день их слеп и опыт повторим их
и что не тлен - то, очевидно, прах.
В тиски запястья, сыплется песок
в воронку; царь умасливает челядь;
гремят оковы, мухи воздух делят,
и снова кто-то целится в висок
Исхода нет. Фонарь, ещё фонарь,
Блок, Бродский, Шопенгауэр ли, Пелевин;
Всё как и встарь. И потому: не верь им.
Здесь лишь немой, да сгинувший не враль.
Копи, копи неистовость внутри!
покуда не спалишь свои же тезы,
святые представления, железо
чванливых убеждений обратив
в акрил, разлитый волнами вдали;
где линии сливаются, заката
рисуя очертанья:
корабли,
холмы ли, что над городом легли,
чадящим то молитвы, то проклятья
