Граф Сальяс-Турнемир ополчается.
Пантелеем он, слышь, величается,
Государь Пантелеем-целителем,
Земли русской, российской спасителем
От всей скверны и внешней и внутренней.
Уж как встал Турнемир перед утреней,
Не с крестом, не с честною молитвою,
Как оно надлежит перед битвою,
А за палку схватясь суковатую:
«Сам не знаю за что, — бает, — ратую!»
Граф Сальяс-Турнемир,
Государь Пантелей,
Не смеши божий мир,
Сам себя пожалей!
Ох ты, гой еси, ваше сиятельство!
Неприличны в печати ругательства,
И не вырастут травы целебные,
Коль посеешь слова непотребные.
Али речь ты повел с «пугачевцами»?
Аль считаешь читателей овцами?
Как же ты, с воспитанья-то светского,
Речь повел крепостного дворецкого,
Забубённую, слышь, залихватскую
И как быдто б маненько — кабацкую?
Ох ты, гой, граф Сальяс,
Турнемир Пантелей, —
Пощади, сударь, нас
И себя пожалей!
На врага ополчаясь газетного,
Дай нам речь убежденья заветного.
Метким словом поди — переспорь его,
А не фразой актера Григорьева,
Водевильной, отжившей, негодною,
Никогда и не бывшей народною!
Да еще разумей,
Турнемир-Пантелей:
Журналист, убеждающий палкою,
Конкурирует с куклою жалкою,
С деревянною детской игрушкою,
С драчуном балаганным Петрушкою,
А у кукол для споров все данные —
Только палки одни барабанные
Оттого, государь,
Что башки их, как встарь,
Деревянные!
1875
