Серый залив, серое небо в себе отражает,
Волнами машет, режет подножие города.
Стены, с закатом, тускнеют и улицы мне угрожают,
Будто бы знают,
Как я боюсь
Этих объятий холода.
Глупые люди!
Люди в забвении… Как в муравейнике…
Так безответственно дни прожигают на каторге.
Каторге собственной жизни в изнеможении,
Будто слепые зеваки, торгуют счастьем на ярмарке.
Мне, голова моя, тяжестью давит на плечи,
Шея зудит, не выносит давления мыслей.
Я зажигаю под вечер думные свечи,
Думы забегали тенью и в комнате томно повисли.
Шепчет мне на ухо гость неизвестный, гость неприятный,
Пакости жизни моей, сотворенные в пренебрежении.
Слезы обиженных женщин мне оставляет чернильными пятнами,
Я на бумаге из пятен
Рождаю
Стихотворение.
«Что ж ты не спишь?
Маешься в дреме глухом.
Снова задумал писать нерадивые строки:
Будто живешь ты бравым, лихим моряком,
Будто бы люди стали в России жестоки!
Как же люблю я питаться твоим поэтическим рвением,
Мучить ночами, гоняя над строками песен,
Так незаметно навязывать ложное мнение,
И умиляться бездарности русской повесе.
Сколько их было: красивых, наивных и нежных,
Жадно тебя поедающих чистыми взглядами?
Всех загубил ты своим стихотворным наречием,
Всех отравил ты этими лживыми ядами.»
Что за нелепая, гнусная блажь и презрение?
Я никогда, никого не травил поцелуями.
Здесь неуместно гнилое твое выступление,
Каждая подлость, к тому же, всегда наказуема.
«Ах как смешно и забавно следить за тобой,
Слушать истории в мыслях твоих перекошенных,
И заставлять годами страдать по той,
В сердце которой, давно ты гость непрошеный.
Думай!
Что скоро, внезапно, придет «Она».
Скажет, как долго ждала этой сладостной встречи,
И зажигая свои стихотворные свечи,
Будешь читать ты истомно ей у окна.
Все бесполезно, ей на тебя наплевать!
Вдоволь её напоил ты своею лирикой!
Был ты когда-то яркий в ночи фонарь,
Ну, а теперь – стал надоевшим мирикой.»
Хватит! По горло я сыт тобой!
Что ты заладил эту скрипучую песню?
Как бесконечный и гиблый полуночный вой
Удаль свою разливаешь под тенью кресел…
Думы купаются в облике желтой свечи,
Не отвести уставшего взгляда от этих танцев.
Тонкие, жгучие, яркие языки
Шепчут мне, этого гиблого мира, соблазны.
………………………………………………
………………………………………………
…Тускло ласкает траву горбатый фонарь.
Двор будто выжжен серым ушедшим днем,
Воздух наполнила сыростью спертая хмарь,
Только, чуть слышно, пахнет от свечки огнем.
Ветер стучит деревянной дверной ногой,
Совы, пугливо, взъерошили города мглу…
Еле заметный по коже
Холод…
Как будто «иной»…
Гость мой непрошеный снова заводит игру…
«Знаешь, я думал, и в толк никак не возьму:
Может ты болен?
Как те…
До тебя…
Другие…
Многие…
Что ты пытаешься вырастить в мертвом саду?
Ведь все равно будешь трупом лежать у дороги!
Стадо кругом! Посмотри! Бестолковое стадо!
Это рабы, «без царя в голове» и без мнения!
Им ни поэм, ни страданий твоих не надо!
Хватит бумагу марать стихотворением!
Думаешь залы придут? Будут выкрики «браво»?
Может решил ты собрать в городах стадионы?
В этой стране знамениты только скандалы,
Деньги, бандиты, и те, кто плевал на законы!
Все это равенство – подлая ложь и обман!
Старая песня для тех кто убог и нищий.
Весь этот мир как старый, прогнивший подвал,
Мысли твои – подлецам бесполезная пища!»
Я заблудился, и знаю давно наперед…
Буду однажды подвешен лучами поэм за солнце.
Если на небе меня ничего не ждет,
Значит стихи свои буду рассказывать звездам!
«Может я глуп, но не больше твоих идей.
Будто мальчишка, украдкой, ты ждешь и пишешь.
Даже «Она» среди стада слепых и глухих людей
Вряд ли увидит тебя…
Вряд ли услышит…
Эта история выстрадана до дыр…
Жил, мол, когда-то моряк, иль поэт, иль глупец.
Тот, кто решил, что он хлеще былых проныр,
Глыба! Целованный в лоб пиит и творец!
Год уж тридцатый пинает и дышит в горб,
Он все стоит у окна, думает, ждет и пишет.
К этому дому никто никогда не придет,
Жара свечи твоей больше никто не слышит!»
Кто ты? Откуда приходишь? С каких краев?
Хворь, иль безумие мыслей больных и душных?
Я ни поэт, ни моряк, ни глупец…
Я вой!
Боль поколения проданных душ живущих!
………………………………………………
………………………………………………
Горло неба вскрывает звездою багровый рассвет…
Листья глухо царапают воздуха спертый дым.
На окне нацарапан пером простой ответ:
Серый город…
Залив…
Ни глупец…
Ни поэт…
Ни моряк…
Один…
