Стенограмма трибунала,
Лихолетию — предел.
В стенограмме грому мало,
Зато дым глаза проел.
Вдоволь дыма, вдоволь чада,
Что там чудится сквозь чад?
Это — дети, это — чада
Стонут и кровоточат.
Отчего сегодня вдруг
Всё в глазах одна картина —
В сером кителе детина
Рвёт дитё из женских рук?
Фотография на вклейке —
За оградою, как в клетке,
Люди-нелюди сидят,
Все гляделками глядят.
Геринг с кожею отвислой,
Кальтенбруннер с рожей кислой,
Риббентроп как жердь прямой —
Что с них спросишь, боже мой?
Что им дети? Что им мать
Обезумевшая? Что им
Наши сёла с бабьим воем?
Им бы губы поджимать.
Тёмен, тёмен их закон,
Как очки на ихнем Гессе,
Ну загнали их в загон, —
Что им грады? Что им веси?
Это сколько ж надо спеси,
Чтоб детей швырять в огонь?
Том закрою, тихо встану,
Напою водицей Анну,
Одеяльце подоткну.
Про войну читать не стану,
Подышать пойду к окну.
Анна
в память бабки Анны
Анною
наречена.
На земле от бабки Анны
Только карточка одна.
Бабка в час великой муки —
Хлебца в сумку, деток в руки,
А себя не сберегла:
Умирала за Уралом,
Было бабке двадцать с малым,
Чернобровая была.
Не дождались Анну деды:
Оба деда до Победы
Дотрубили в битве той;
Только жить им трудно было,
Знать, война нутро отбила —
Под одной лежат плитой.
Есть у Анны мать с отцом —
Разве мало? Кашу сварим,
Отогреем, отоварим,
Не ударим в грязь лицом.
Ночь пройдёт. В начале дня
В ясли сдам свою отраду,
Анна вскрикнет, как от яду,
Анна вцепится в меня.
Не реви, скажу, Анюта,
Твоё горе не беда,
Твоя горькая минута
Не оставит и следа.
Сделай милость, не реви,
Сердца бедного не рви.
1973
