Послание Павловскому

В какой обители московской,

в довольстве сытом иль нужде

сейчас живешь ты, мой Павловский,

мой крестный из НКВД?
Ты вспомнишь ли мой вздох короткий,

мой юный жар и юный пыл,

когда меня крестом решетки

ты на Лубянке окрестил?
И помнишь ли, как птицы пели,

как день апрельский ликовал,

когда меня в своей купели

ты хладнокровно искупал?
Не вспоминается ли дома,

когда смежаешь ты глаза,

как комсомольцу молодому

влепил бубнового туза?
Не от безделья, не от скуки

хочу поведать не спеша,

что у меня остались руки

и та же детская душа.
И что, пройдя сквозь эти сроки,

еще не слабнет голос мой,

не меркнет ум, уже жестокий,

не уничтоженный тобой.
Как хорошо бы на покое,-

твою некстати вспомнив мать,-

за чашкой чая нам с тобою

о прожитом потолковать.
Я унижаться не умею

и глаз от глаз не отведу,

зайди по-дружески, скорее.

Зайди.

А то я сам приду.