О славолюбие! какими
Ты чарами слепишь людей!
Державно властвуешь над ними
Среди простертых вкруг сетей,
Но меж твоих орудий лести
Из всех приманчивей — хвала:
Ах! сколько, под личиной чести,
Она юродства в мир ввела!
Не все ли, обольщенны славой,
Мечтают и по смерти жить
И лезвие косы не ржавой
На мавзолеях притупить?
Хоть зрят старанья тщетны многих,
Но их пример сей не уймет:
Все верят, что от ножниц строгих
Легко нить славы ускользнет.
Тут шествует толпа героев,
Похвал приять алкая дань,
Стремится всяк из них средь боев
Омыть в крови убийства длань;
Там, горды скиптром, багряницей,
Цари, желая в слух веков
Греметь тяжелой колесницей,
Томят впряженных в ней рабов.
Но сим ли буйством лавры вечны
Гордец в венок свой может вплесть?
Лишь путь он кончит быстротечный,
Умолкнет вмиг хвалебна лесть.
С трубой, пред чернью изумленной,
Ее тут зрим мы, звук взгремел,
Но, шумным воплем заглушенный,
Вблизи раздавшись, онемел!
А там зрим рубищем покрыта,
По неутоптанным стезям
В соборе муз слепца-пиита,
Текущего в бессмертья храм;
Героев он ведет с собою
И доблестных царей синклит
И им разборчивой рукою
Венки лавровые дарит.
Зачем же вслед сей, на отвагу,
И мне с пером не поспешить?
Чернило лучше на бумагу,
Чем кровь на поле бранном, лить.
Быть может, если муз покровом
Пермесский прешагну поток,
Под лучезарным Феба кровом
Сорву из лавра — хоть листок.
