И она убирает фарфор со стола, и говорит:
«Моя девочка, что же вы так глупы, вы не поняли ипостась.
Ничего не имеет ни запах, ни вкус, ни цвет,
Если вы не смакуете счастье, а засуетясь,
Мыслите, как заработать на новый такой момент.»
И она протирает стол, и почти на распев:
«Моя милая, всякое может статься,
Бояться ошибок своих - грех,
Запомните, деточка,
что не догонишь всех,
Что не страшно вдруг стать вторым,
А ужасней блеф,
да летать над горой трупов и улыбаться.»
И она стелет свежую скатерть и говорит:
«Все, что кажется важным - совсем неважно,
если есть книжка, чайник и чашка,
то ты богат.
Одиночество может случаться с каждым,
бывает так, что самым верным из всех друзей твой старый враг.»
И она поправляет косынку, волосы серебрят.
Голос становится твёрдым как лестничные перила:
«Прямо напротив рая - ад,
Между ними врата - солома, и та прогнила.
Сила ли, слабость ли - вера, сама итожь.
У меня на стене по правую руку - икона, по левую руку - вождь.
И я до сих пор не ведаю, что это, милая.
И она обнимает меня, целует в висок.
Руки старушечьи пахнут хлебом.
Пойдёмте спать, дорогая, пойдёмте спать,
уже рассветает небо.
