Смешная смерть
это очень смешная смерть: он не спрашивал твоих мыслей
но так вышло само собой, как бывает на этих числах
когда, знаешь, не хочется - быть, любоваться, помнить
когда лепишь себя в князья, а выходят комья
распадаются грязью с колен, и ты опускаешь руки
ты пытаешься снять кандалы, но мешают брюки
расставляешь везде запятые, чтобы сделать чуть-чуть погромче
хочешь ей написать "люблю", но - сломался почерк
ты стараешься быть хоть чем-то, но снова осень
и пора кувыркаться в медведя, башкою оземь
только нет ни башки, ни земли, ни берлоги теплой
и бредешь по асфальту седому, разбитым стеклам
закурил у оградки низкой, присел - и умер.
и осталось-то: пару стихов, утонувших в шуме
да журнальчик у тётки в столе - о тебе две строчки:
он не знал, что так можно уйти,
не дойдя до точки.
Дышло
теперь тебе даже говорить со мной не о чем
в этот раз я не буду дурой, не буду неучем
я уже тертая, как калач, как ковер на лестнице
снявши голову с плеч по безглавым плечам не крестятся
снявшие голову с плеч - учатся ртом дышать
не оставлю себе ни нотки твоей, ни памяти
ты катись далеко, пусть дорога тебе скатертью
По закону должна выплакивать;
да закон мой тебе не дышло
не бредут позади ни иисус, ни аллах, ни кришна
и не им за меня решать.
буду умной теперь, расчешу себе, дуре, волосы
у меня выброс иридия в мозг, и отныне благие помыслы
я вдыхаю разреженный воздух до повышенной в ребрах колкости
очищаю внутри от тебя все ходы, закоулки, полости
и учу себя, дерзкую, кротости
и умению всех прощать.
Иноходь
проснуться и быть невыясненной:;
то ли иноходь, то ли пат
кораблю не отчалить от пристани
если пристань ушла назад
не сложить ничего прохладного
в мой горячечный белый лоб
там заглавными заурядное:
не нужна тут твоя любовь
не смотри на маяк так пристально
он тебя за собой не зовёт
кораблю не причалить к пристани
если пристань ушла под лёд
не волнуйся, я буду паинькой
строю новый морской маршрут
ведь не сдох никто на Титанике
оттого, что вода вокруг
чайки реют, охотясь за крысами
захлестнуло шкафут.
смотри:
я на дно ухожу у пристани
оттого, что вода - внутри.
Спайка
Это какая-то лишняя спайка, не должно быть таких в природе.
Я врастаю всем телом в тебя, обживаюсь в твоём комоде,
Растекаюсь словами на полке, прячу детство в твоём шкафу.
Говоришь: так должно быть, милая.
Говоришь: я тебя спасу.
Я по чашкам твоим чаинками - прилепилась, как к дереву мох,;
Отдираю себя за шиворот, только ты меня превозмог.
пробираюсь под кожей сосудами ближе к сердцу, - в него, - к душе
замираю в тебе между вдохами и рисую на лбу мишень.
И пока я сплетаюсь нитками, прошивая твоё нутро,
ты снаружи меня обездвиживаешь, отдаёшь мне свое ребро.
В голове пустота звенящая, слышу только твои шаги.
Инстинкт говорит: прижмись к нему крепче.
Инстинкт говорит: беги!
Раздели меня странную, слабую на две части - после и до
я найду себе впадину малую, я залягу в тебе на дно.
Как мне выжить на расстоянии, если ты у меня внутри?
Задыхаюсь твоими вдохами, я прошу тебя: все сотри!
Разбираю себя по косточкам, эти косточки вишней в сад
пусть растут, чтобы детство кончилось, пламенеют пускай в закат.
Собираю себя всю заново, и бросаюсь тебя целовать.
Говорю:;
я люблю тебя, милый, люблю тебя.
Но не надо меня спасать.
Иуде
оттого, наверное, что мне стоило промолчать,
не кидаться в жерло, не жилу рубить сплеча,
а спокойно наполовину отмерить твою печаль
и забрать с повинной.
оттого, наверное, что проще всегда кончать,
чем тянуть поводья, умасливать палача,
и потом с почетом носить инци - гордых жертв печать,
на сажени длинной.
оттого, наверно, мой милый, ты стал высок
как единственный кипарис на осиновый сплошь лесок,
но я знаю, - когда целовал в висок,
ты еще был предан.
оттого, мой милый, мне тошно, что я бы смог
отвести от тебя судьбу, этот черный рок,
если б я онемел, твой бы путь не кончался в срок,
а был мне неведом
для того, наверное, мне и стоило промолчать,
а не биться за правду, за глупую эту печать,
чтоб бродил ты сейчас по дорогам из жжёного кирпича,
и я шёл бы следом.
