Меж тем как мрачна ночь в долинах распростерлась,
Я по ступеням скал взношусь на темя гор.
Юдоль воздушного пространства мне отверзлась,
В неизъяснимостях блуждает смутный взор:
Не зрю ль Царя духов чудесные чертоги?
Там свод из жемчугов, столпы из кристалей;
Но к ним туманные и зыбкие дороги
Возводят лишь одних духов и мощных фей
Волшебством окриленны ноги.
Какой блистательный, великолепный вид!
Я зрю там пляски Сильфов и Сильфид,
Там облаки, разостланы ветрами,
Волнуются сребристыми коврами
От легкого прикосновенья их.
О, можно ль выразить всю прелесть плясок сих?
При сладком вздохе флейт эфирных,
При звуке нежных цитр, и арф гремящих, сильных,
Взаимно руки их сплелись;
Они как молнии взвились
В мистическом круженье быстром,
При лунном свете чистом.
Протяжен вдруг настал, величествен их ход.
Подъявши взор и слух вперяя в звездный свод,
Гармонии текущих сфер внимают,
И шествие хорное к ним применяют. —
Но се, рассыпавшись, как резвы мотыльки,
С Зефиром взапуски стремятся на цветки,
Туда, сюда виляют,
Как лебеди плывут, как голубки порхают,
И, погружаяся в серебряной росе,
Милуются в своей божественной красе.
Держа волшебные жезлы в десницах,
Очарователи, в агатных колесницах,
Таинственных торжеств, гремя, въезжают в храм.
Несутся в тишине прекрасны феи там;
Белоатласных одеяний
В покров они облачены,
Пиют источник волхований
Из рога полного луны.
На возвышенных грудях их
От вздохов движутся черноогнисты зоны;
Таинственно обвивши оны
Вкруг чресл, вкруг поясниц своих,
Спешат в глубокий нутр чертогов тех чудесных.
Священный ужас зрю на лицах их прелестных,
Дрожаща меж ресниц слеза у них видна,
Которую сребрит смеющаясь луна!
Паки внезапно арфы играют,
Слаще и слаще флейты вздыхают,
Весело цитры бренчат.
Сильфы, Сильфиды, где ни взялися,
Паки в круженье быстром взвилися,
Вихрями воздух крутят.
Раскрылися врата мистических чертогов,
И бархатны ковры с серебряных порогов
Катятся с шумом вниз;
По оным в торжестве снеслись
Волшебников, волшебниц сонмы,
Духов несчетны миллионы…
Сей милый юноша, конечно, Оберон
С жезлом своим лилейным?
Все шествуют за ним с лицом благоговейным,
Читая письмена своих волшебных зон.
Сколь важен, сколь прелестен он!
Достойно Виланд лишь или Шекспир опишет
Царя волшебников бессмертну красоту!
Когда сам Оберон мне сил не вложит свыше,
Где слов для мыслей обрету? —
Блистающ, приятен,
Осанист и статен,
Он юностью цвел;
Благим и умильным,
Божественно сильным
Он взором смотрел;
Триумфом одеян,
В путь златом усеян
Он с важностью шел.
Титания в венце из алых роз нетленных
Выходит вместе с ним;
И тихая любовь в ее очах священных —
Она гордится дорогим!
* *
*Под звуком горних струн они по тучам ходят.
Туманы в дальность их глубокую уводят;
И тихнет понемногу голос лир,
И исчезает легкокрылых Сильфов шорох;
Склоняю слух: еще несет ко мне Зефир
Дрожащи, тонки звуки дальних хоров;
Склоняю паки слух: немая тишина.
За темный горизонт скатилася луна.
Где Обероновы волшебные палаты?
С кристальными столпами храм?
Поля воздушные, волнистой мглой объяты,
Являют хаос лишь блуждающим очам.
Любезны призраки, куда, куда вы делись
От оживляющей фантазии моей?
Луна сокрылася — и вы сокрылись с ней,
Парами тонкими мгновенно разлетелись.
Не ты ли мать фантомов сих,
Луна, волшебств богиня!
Когда сребром лучей твоих
Осветится небес окружность темно-синя,
Низведши кроткий взор на землю и моря,
В лишенья солнца их улыбкой утешаешь
И, тысячи существ из зыбкой мглы творя,
С воображением моим играешь!
Благодарю тебя, о мой эфирный друг!
Питай меня всегда амврозией мечтаний,
Переноси мой чаще дух
В страну очарований,
В воздушны теремы, где радости одни,
Куда бы злых забот и скуку не впускали.
Стократно счастлив тот, чьи дни
Суть продолжительны, волшебны, сладки сны,
Он чужд снедающей печали.
1800
