Двадцать три

К 75-летию Победы.

В школу к юным совсем ребятам

Майским праздником – светлым днём

Дядя Миша – сержант в сорок пятом –

Приглашён был. Старик с костылём

Рассказал, обманул как взрослых:

Военкома, медперсонал

Отвечая им всем на вопросы:

- Где родился, когда, что так мал?

- Из деревни в Тверской, Боталы

Ну и что, что мал? Неча ржать!

И поскольку годков не хватало

Растуды их в качель, да и в мать.

- Прекратить мне! Я верю, верю.

Материшься ты будто дед.

Подожди там, .. да-да, там за дверью.

Дописали непрожитых лет.

В январе с каким нетерпеньем

Под Москвою в те десять дней

Перед первым его наступленьем

Замерзал как с дивизией всей.

Как закончил войну в разведке

Славы орден за что был дан.

- И – закончил – вопросы мне, детки!

Боевой встал вихрастый пацан:

- Дядя Миша, а как снимают…

Часового, ведь он … живой?

Не мешок всё же. Я понимаю,

Снять сложней, с автоматом чем в бой.

Присмотрелся старик к мальчишке:

- Ишь ты, прыткий! Зачем им знать

Эту сущность, ведь юные слишком.

И не смог им сержант рассказать, 

Как в 17 тот ужас встретил,

Когда пушку взрыв разметал.

Пять подбили, шестой им ответил ...

Лес горящий, горящий металл.

- Не ори так – лежи спокойно -

Говорил, наклонясь, хирург.

Вспоминал он Настюху стройную

Синих глаз тех последний испуг,

Красный крест на куске кровавом,

Что на землю упали в снег.

До победы лишь штопором ржавым:

Что фашист? Разве он человек?

Хруст зубов с трудом унимался

Перед тем как фашиста «снять»,

Как седым в сорок пятом признался: 

- 23 мне, не 25.