Глава 3

Мелеагант изменился в лице мгновенно. Он порывисто поднялся, запахнул плотнее свою мантию и без слов вышел в холодный коридор, оставив Уриена один на один с мыслями.

А мысли графа лихорадочно метались. Он не мог понять, как свершилось такое совпадение, что Моргана только обещала смерть отца Мелеаганту, если тот завтра…вернее, уже сегодня, примет ее условия, но теперь Багдамаг умер. С чего?

Уриен очнулся, и бросился вслед за своим другом, не зная, как поддержать его и как поделиться своим странным чувством какой-то подозрительно легкой удачливости обстоятельств.

Найти Мелеаганта не представляло особенного труда. Он обнаружился сразу в большом тронном зале, где собрались у мрачного высокого мраморного стола с телом почившего принца де Горр советники и весь двор.

Этот стол, этот гроб, убранный уже шелками и траурными лентами с помощью чьих-то сообразительных ловкостей и тишина, в которую ушел двор — всё ударяло по мыслям Уриена куда сильнее, как если бы это происходило бы с ним, и его отец лежал бы на возвышении на глазах всего двора.

Мелеагант был уже здесь. Он стоял, преклонив колени перед величественным и траурным мрамором, и Уриен мог поклясться, что Мелеагант…плакал.

Да, он плакал! По-настоящему! Над телом человека, что ни разу не сказал ему доброго слова, не обнял его и лишь принижал и доставлял различные неловкости и неудобства. Над человеком, на смерть которого Мелеагант хотел согласиться несколькими часами позже. Он плакал, как примерный сын и от этого становилось еще жутче.

Двор скорбел. Все, кто уважал и ненавидел Багдамага выражали свою скорбь. Тихонько молились женщины, кто-то всхлипывал, кто-то стоял, преклонив колени, или просто склонял голову, выражая общее настроение двора.

И Уриен тоже склонил голову, которая и так, впрочем, клонилась к земле от тяжести мыслей, бурливших в его сознании.

Сколько длилась эта роковая гробовая тишина — неизвестно, но Мелеагант нашел в себе силы подняться и обернулся. Тотчас весь двор и Уриен с ними, присягнули новому принцу, склонив колени и приложив левую руку к сердцу. Мелеагант торжествующе оглядел залу…и скорбь блеснула в его глазах невиданным прежде пламенем, он распростер руки к своим уже подданным и с нескрываемой болью в голосе произнес:

-Мои дорогие друзья, мои братья, мои сестры, мои дочери и мои сыны, мои матери и отцы — принц Багдамаг де Горр скончался, его дух ушел к чертогам немоты и навсегда скрылся в землях Авалона. Теперь мой долг, моя клятва и моя великая честь — вести вас, своих подданных, своих близких, к лучшей жизни, продолжать начинания моего дорого отца…

Уриен слушал, но в какой-то момент поймал себя на очень колючей мысли. Как-то слишком складно выходила речь Мелеаганта, словно он…готовился произнести ее. Нет, он был начитанным и легко мог произнести и не то еще в пылу ссоры, доказывая свою точку зрения, но если учесть его настоящие слезы, если учесть его настоящую скорбь в глазах и эту слаженность…

А так ли всё просто? А так ли он не был готов к смерти Багдамага?

Мысли плодились — неприятные и скользкие, как серебристые змеи и тошно становилось от этих мыслей, и потому Уриен усиленно гнал их от себя. Он не хотел думать о вине Мелеаганта ни в чем, более того — желал его оправдать, ведь выходило, что Мелеагант не согласился на предложение Морганы об отцеубийстве, ведь так? Совпадение событий — вот что произошло, не более.

Уриен не допускал иных мыслей. Силой воли он изгнал их и поклялся никогда больше не возвращать этих серебряных змей.

Поднялись с колен присягнувшие. К Мелеаганту Старший Советник и священник поднесли мантию принца де Горр и бережно возложили на его плечи, священник благословил его и склонился в почтении, отступив на три шага.

Мелеагант ответил благодарным кивком, приложил руку к сердцу, развернулся к мраморному ложу и коснулся губами лба отца, прошептал короткую молитву и взошел на стоявший выше трон…

Трон отца теперь принадлежал ему.

Снова короткое, почти, что неживое прощание, более оживленная присяга и несколько лучших воинов с почтением и положенным по кодексу трепетом подняли гроб с телом короля с мраморного стола и, покачивая его на своих крепких руках, вынесли его из залы, сквозь сопровождающие всхлипы и шепот…

И теперь наступила новая тишина. Двор готов был приветствовать Мелеаганта, но этого было сделать нельзя, так как тело Багдамага еще даже не остыло. С приходом молодости на престол многие связывали самые кристальные надежды свои, и это ощущалось в воздухе так же ясно, как и неловкость, сковывающая каждого присутствующего.

-Я благодарю вас, — тихо произнес Мелеагант, обращаясь вроде бы и ко всем, а складывалось впечатление, что к каждому лично — так было странно впечатление от его тихого голоса и сплетения с горящим взглядом. — Я благодарю вас всех. Совет я прошу остаться со мной, нам есть что обсудить. Вас, сэр Эжон, я прошу известить всех о смерти моего отца. А вас, сэр Эктор, распорядиться о достойном прощании…с рассветом.

Неприятный холодок прошел по спине Уриена липкой лентой. Мелеагант спешил с погребением, но почему? Ему было больно и неприятно знать, что его отец лежит в холодной зале? Или же он стремился быстрее избавиться от преследующего страха или скрывал что-то? Традиционно хоронили через день или даже два, чтобы успели съехаться все, но…

Но Мелеагант почувствовал сквозящее неприкрытое изумление и отозвался:

-Я не хочу лицемерия среди прощания. Я хочу, чтобы мой отец был погребен среди тех, кто был подле него, среди тех, кем он дорожил.

Это объяснение двор устроило и Уриен мысленно восхитился умением Мелеаганта выкручиваться из любых неприятных ситуаций, а быть может, он и говорил искренне — иногда граф путался сам в мотивах и поступках своего названного брата, но продолжал верно следовать за ним и его деяниями так, как следовал бы за своими.

Двор зашевелился. Двор начал жить…со смертью бывшего своего правителя. Часть двора отправилась извещать население Британии о смерти принца де Горра, часть распоряжаться о похоронах, готовить траурное шествие, прощальные церемонии, а часть, в которую вошел и граф Мори, отправилась на совет.

И вот здесь Уриен взмок от напряжения по-настоящему. В самом начале, когда каждый из двадцати четырех советников свидетельствовал своё почтение и сожаление Мелеаганту, всё было в порядке — принц выслушивал с подобающим выражением лица и благодарностями.

Но вот потом началось что-то совсем невообразимое. Мелеагант был редким гостем на совещаниях отца — тот не считал нужным его приглашать часто, и когда заседали вместе с принцем, Мелеаганта, как правило, там не было, зато, когда заседали сами советники — Мелеагант был всегда, и он успевал делать свои выводы и планы.

Теперь эти планы рушились на головы советников горячим потоком. Уриен — как представитель отдельного графства, которое все-таки подчинялось землям де Горр, был введен в совет, как двадцать шестой участник его (двадцать пятым был принц), и тут же граф понял, что легко не будет.

Мелеагант сразу дал жестким намеком понять тот факт, что считает, что советников слишком много. Это уже породило неприятную напряженность среди почтенных господ.

-Теперь нас двадцать шесть, — вещал Мелеагант с пугающим спокойствием и доброжелательностью, оглядывая залу, — я хочу, чтобы нас было тринадцать: двенадцать советников и принц. Почему я этого хочу? Потому что прекрасно знаю, что большая часть из ваших деяний не связана с улучшением жизни земли де Горр, и, благослови Господи, если она вообще не идет нам во вред. Я знаю этот двор…

-Ваше высочество, — начал неуверенно Мастер над Торговлей, — я вас уверяю, что ваш отец…

-Был настолько глупцом, что не видел очевидного! — оборвал Мелеагант всё с той же обворожительной улыбкой. — Нет, господа. Довольно! Объясните мне, господин Нотер, почему наши торговые караваны не доходят до Камелота по Тракту?

-Наемники, ваше высочество, подстерегают повсюду, — означенный Нотер посерел, но попытался сохранить какое-то подобие собственного достоинства.

-Вот как? — Мелеагант изумленно вскинул брови и обратился к сидящему по правую от себя руку человеку, — что вы на это скажете? Кажется, это ваша обязанность — зачищать наши территории от всякой дряни?

Человек заметался взглядом, залепетал что-то невообразимое:

-Мы…пытаемся. Мы делаем. Мы…

-Не справляетесь, потому что не на своем месте? — ласково предположил Мелеагант. — Я могу решить это, только скажите. Господин Ливар, а почему вы прячете взгляд? Почему письма к дому Монтгомери не были отправлены? Они не были отправлены — я знаю.

Уриен пытался сделаться меньше своего роста и спрятаться. Он не был виноват ни в чем, но его не покидало ощущение грозы, нависнувшей над его головой. Это было очень долгое заседание, в результате которого успел уже наступить рассвет, и были арестованы сразу же восемь членов совета, а их обязанности распределены между оставшимися и готовы свалиться в обморок и умереть на месте советниками.

-Я предлагаю на сегодня закончить, — Мелеагант даже не выглядел уставшим, он был собран и предельно вежлив, — сегодня день нашей скорби, друзья. Мы сегодня начинаем траурные церемонии, я предлагаю пойти и проститься с моим отцом, вашим господином. А завтра мы продолжим с того места, на котором остановились сегодня. В ваших интересах помочь мне разобраться с казнокрадством и взяточничеством, а также жестокостью и слабостью наших земель.

Уриен дождался, когда выйдет последний дрожащий советник и обратился к рухнувшему в свое золоченое кресло Мелеаганту:

-Это что такое сейчас было?

-Надоело, — просто отозвался теперь уже принц. — Надоело, мой друг! Они крадут, они лгут, они трусят, они думают, что им все можно.

-Они тебя отравят или зарежут, — с ужасом произнес Уриен, оглядываясь на дверь, — ты…

-Нет, — Мелеагант сделал над собой усилием и поднялся из кресла, — нет, если не хотят смуты — не сделают. Ты не понял, как это работает? Они трусы. Они будут грызть друг друга, стремясь выслужиться. Они не посмеют объединиться, потому что слишком много знают друг о друге. Они уже не поверят своим же словам и всегда будут предавать. Я арестовал восемь советников и я казню их. Прилюдно.

-Я даже не знаю, что сказать, — Уриен развел руками, — я не могу понять, согласен я с тобой или нет, но я впечатлен и сражен.

-Я давно уже думал, что скажу им…- с ненавистью прошипел Мелеагант, застегивая расстегнувшийся крючок на мантии. — Я теперь принц. Я наведу порядок в своих землях, а став королем Камелота, выиграв на турнире, я наведу порядок и там. Я соединю королевство Пендрагонов с землей де Горр и положу конец сумбурам и усобицам.

-А Моргана? — Уриен задал этот вопрос уже в спину направившегося проститься с отцом Мелеаганту.

-А что она? — принц развернулся к другу, с удивлением глядя на него. — Что Моргана?

-Мы едем к ней? Раз…- Мори не мог заставить себя произнести до конца «раз твой отец мертв», потому что именно это, казалось, и отделяет привычный мир от настоящего времени. Адаптироваться графу было тяжело, но он был обязан это сделать и даже пообещал себе.

-Конечно, едем! — Мелеагант вроде бы даже удивился этому вопросу и с тревогой взглянул на Уриена, — а ты, мой друг, кажется, совсем пропал! Конечно, мы едем к ней!

Он постоял в дверях, что-то обдумывая, затем бросил насмешливо:

-Ты же должен передать для нее шляпки!

Граф даже не попытался ответить — все равно вышло бы и жалко, и неубедительно. Он не мог не признать, что действительно хочет видеть Моргану, сам не зная, почему.

***

-Это что? — Моргана пыталась сохранить надменно-холодную интонацию, снисходя к собеседнику, но все-таки прорывалось в ее голосе искреннее любопытство.

Она стояла посреди своей, казавшейся еще более грязной в свете закатного солнца комнаты и с удивлением разглядывала лежащие на прогнившей деревянной кровати роскошные наряды, извлеченные Уриеном на свет. Она действительно не знала некоторых предметов знатного гардероба, потому что не носила подобного, а во время нескольких лет настоящего детства Морганы, не было у ее матери таких вещей.

Теперь в ней боролись два начала: гордая фея, которая презирает подачки и любопытство молодой девушки…

Уриен смущенно разглядывал ее, стоя чуть поодаль и пытаясь не замечать покрытого зеленоватой плесенью соломенного тюфяка, на котором она спала под тонким покрывалом, которое не могло согреть даже самое неприхотливое создание.

-Это специальное кружево, которое соединяет верхнюю и нижнюю юбку, — объяснил вместо графа Мелеагант, поняв, что сам Уриен не в состоянии ответить на вопрос Морганы.

Прощание с отцом Мелеагант завершил быстро. Багдамаг уже покоился в земле, еще шли поминальные службы, а почтенный сын вместе со своим названным братом отклонился от всех церемоний под предлогом тяжелой скорби и отправился к Моргане.

-Ты скажи лучше, фея, — продолжал Мелеагант, наблюдая за тем, как Моргана ловко пропустила между пальцев тонкий шелк, — ты почему моего отца убила без моего на то согласия?

Уриен не знал, в какую сторону метнуться. Он понимал уже где-то в глубине души, что Моргану, застывшую с тканями с истинно восторженным выражением лица, уже никогда не забудет.

С другой стороны — Мелеагант…

-Это не я, — отозвалась Моргана, подхватывая одну из юбок и прикладывая к себе для огляду, но сдалась и отложила ткань. — Это не я. Не мое колдовство, да и колдовство ли?

-Я должен был подумать на тебя, — Мелеагант пожал плечами, и Моргана кивнула, откладывая в нерешительности еще какую-то полоску кружев:

-Понимаю. Ты, граф…спасибо. Но забери всё это дело. Не по мне. Не для моей жизни.

Уриен попытался возразить, но Мелеагант остановил его попытку:

-Позже это обсудите. Мне теперь не до того. Я — принц. Я хочу сказать, что согласен на твои условия, фея.

-Ну и здорово, — она слегка повернула голову набок, чтобы увидеть его. — Мои условия помнишь?

-Помню, — заверил Мелеагант, поднимаясь, — ты свои не забудь, Моргана. Не пожалею!

-Не пугай, — Моргана развернулась к нему лицом, теперь Уриена она игнорировала. — Я уже пуганная.

-Не пугаю, — усмехнулся Мелеагант, — напоминаю. Я должен идти, провожать не надо.

Мелеагант вышел быстро, словно боялся остаться долго в этой грязной комнате и испачкаться.

-Забери это, граф! — Моргана отошла от своей неуклюжей и неподобающей постели и оперлась руками на стол, ее длинные темные волосы свесились на лицо, зардевшееся и еще более прекрасное.

-Почему? — Уриен обернулся к ней, не решаясь, стоял, боясь коснуться, словно мог спугнуть.

-Не мое, не моя жизнь, не моя судьба…уже. — Моргана отвернулась. — Пошел вон, граф!

Уриен испуганно вздрогнул, услышав угрожающую резкость в ее тоне. Но не сумел заставить себя уйти, напротив, сделал шаг к ней.

-Моргана…- голос его сорвался хрипотой. Фея обернулась:

-Пошел вон, граф!

-Я тебя не оставлю здесь, — Уриен в один шаг пересек разделяющее их пространство, коснулся ее тонкой руки, она отдернула руку мгновенно, но граф успел заметить разошедшийся шов, из которого торчали нитки. — Не оставлю, слышишь? Силой заберу.

-Ланселот уже пытался мне помочь, — Моргана усмехнулась — зловеще, но обессилено, — не подходит мне это. Я не для той жизни, к какой ты меня тянешь. Я даже если вернусь к герцогству своему, все равно…не та.

-Не та…- заворожено повторил граф, чувствуя, как его душа уходит под ее власть, — не та, верно.

-Больная, сумасшедшая, безумная, жуткая…- она пыталась его отговорить, но не могла, да и не желала. Ланселот был ей другом, и единственным, кому она доверяла и знала довольно долго. Однако здесь у них не было романтических чувств, держались на более тонкой материи дружбы. А Уриен был первым, кто так, не боясь, не страшась, пытался получить ее, зная, прекрасно зная (она читала в его глазах!) — что это не кончится добром.

-Тебе не место здесь, — Уриен почувствовал, как пересохли его губы в один миг. — Поедем со мной, в моем графстве есть леса, пруд, там у тебя будут свои покои, платья, еда…

-Зачем тебе это, граф? — она смотрела на него с недоверием, склонив голову, почему-то пробуждая ассоциацию с нахохлившейся птичкой — перепуганной и всклокоченной. — Зачем? Ступай за другом своим, я всё выполню, что обещала…

-Мне ты ничего не обещала! — Уриен решительно подступил к ней, снова взял за руки, и удержал ее от попытки отклониться. — Но я могу обещать тебе блага и удобства, все…

-Нет, — она дернулась, но граф неожиданно притянул ее к себе, и сжал в объятиях, и тут же слегка ослабил хватку.

Она не сопротивлялась, лишь взглянула на него своими глазами — омутами горящей бездны и качнулась, побледнела.

Уриен удержал фею на руках, но голова ее безвольно мотнулась в сторону и граф подхватил Моргану, заозирался, пытаясь найти место, куда положить слабое тело и не нашел места лучше, чем прогнивший соломенный тюфяк, на котором все еще покоились платья и уборы, привезенные Уриеном.

Мори положил ее легкое тело на этот тюфяк и безжалостно смялись ткани под ним.

-Моргана, — прошептал Уриен, проводя по ее волосам дрожащей рукой, — что с тобою?

Он оглянулся, оглядел, словно ища ответ, комнату — пыль, грязь, кусок слипшейся паутины в уголке, дрянной ужин на столе — действительно, жидкий суп с грубой перловой крупы и кусочком холодного куска жира…

Уриен поднялся, налил в кубок привезенного с собою вина из запасов Мелеаганта и поднес его к губам Морганы, слегка наклонил ей голову, вино коснулось губ и скользнуло в горло. Она сглотнула и распахнула глаза, глядя в упор на Уриена, слабо спросила:

-Что случилось?

-Ты…уезжаешь со мной! — Уриен поднялся с колен, глядя на Моргану и понимая, что больше не отпустит ее. — Уезжаешь, Моргана!

Моргана села в постели, подобрала ноги под себя, глядя на Уриена с каким-то любопытством — почти детским, почти наивно-кокетливым, и принялась разглядывать его, как диковинку.

Дверь распахнулась и Моргана дернулась, любопытство сменилось надменностью, но тут же пропало, когда она увидела Ланселота на пороге:

-А! — Она посветлела лицом и соскользнула с постели, — Ланселот, а меня похищают!

-Похи…- Ланселот взглянул на Моргану и только сейчас заметил яростного Уриена, — а… что, уже?

Он прошел в комнату, кивнув графу:

-Добрый вечер, Уриен, рад вам.

-А я вот что-то не могу сказать того же! — Мори негодовал от того, что Ланселот разрушил какую-то хрупкую и романтичную атмосферу, возникшую в этой грязной дыре, в которой по недоразумению жило самое удивительное создание.

-Я не к вам, Уриен! — Ланселот круто повернулся к Моргане, — дело есть. Говорить при нем, или как?

-Говори уж, — Моргана одарила ласковым взором графа. — Что стряслось?

-Есть донесение, — Ланселот нервно облизнул губы, — есть донесение от Камелота. Утер скончался, но народу еще этого не объявили.

-Что? — Моргана судорожно метнулась по комнате, ее глаза запылали странным зеленоватым блеском. Она бросилась к Мори, но тут же отшатнулась от него, повернулась к Ланселоту и дернулась прочь, затем замерла, глядя в потолок, обдумывая что-то…

-Я привел тебе лошадь, — сообщил Ланселот, не замечая реакции Уриена. — Ты поедешь в Камелот?

-Да! — Моргана тряхнула головой, но тут же медленно перевела взгляд на Уриена и капризно улыбнулась, — похищаешь?

-Да! — упрямо выдохнул он, подступившись. — Поедем…

-После! — Моргана требовательно подняла руку, призывая его замолчать. — После, мой друг! Так…нет, я не поеду в Камелот, Ланселот.

Она бросилась к юноше, схватила его за руку, в волнении сжала его пальцы:

-Ты поедешь! Ты! Узнай, что с турниром!

Моргана повернулась к Уриену, затем, словно что-то вспомнила, вернулась к Ланселоту, сорвала одним движением с груди крестик, висевший на тонкой серебряной цепочке:

-Возьми! Это мамин. Пусть с тобою пока побудет. У меня много работы…

Она отошла от изумленного сжимающего крестик в кулаке Ланселота и лукаво взглянула на Уриена:

-Я же с дьяволом вожусь! С его силами. Не страшно?

-Я тоже, — угрюмо отозвался Уриен, глядя на Моргану, — только без магии.

Ланселот фыркнул, Моргана обернулась к нему и усмехнулась:

-Что, думаешь, привирает?

-Ни в коем случае! — заверил Ланселот. — Ни в коем, Моргана!

-Езжай! — ласково рассмеялась фея, и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, обернулась к графу, — с похищением подожди немного, друг мой! Подожди… за платья спасибо, ступай теперь.

Уриен в нерешительности подошел к ней, поражаясь резкой смене настроения феи, но она оттолкнула его и молча указала на дверь.

Графу оставалось только покориться приказу прекрасной женщины и он вышел, но не покинул сразу трактир, обошел его и нашел хозяина. Швырнул ему кошель с золотыми монетами и потребовал для Морганы нормальной комнаты, трехразового питания и всяческих благ, заявив, что заплатит еще…

Уриен не знал, что едва вышел он за порог трактира, как Ланселот вернулся в комнату Морганы.

-Ну? — спросила она, прикладывая к себе новые юбки.

-Он заплатил за твою новую комнату, ужины…как ты и говорила.