Глава 52

-А тебе можно землянику? – с тревогой спросила Лилиан, когда Агата водрузила между ней и Лилиан на столик землянику в горшочке.

-Я беременная, а не прокаженная, - фыркнула Лея и отсыпала себе ягод в тарелку. – Дай сметану.

-Аллергии не будет? – с тревогой уточнила Лилиан и смутилась, - прости, я просто не знаю даже, как оно… как оно вообще? Что тебе можно, что нельзя…

-Я знаю! – Агата плюхнула здоровенную порцию сметаны на ягоды Леи, - всё можно, что хочется, главное, избегать нервов и больших потрясений.

-Вся моя жизнь – сплошное потрясение! – философски заметила Лея, облизывая ложку. – Боже, кто у меня родиться…

-Потрясений! – Лилиан закатила глаза, - обалдеть, Агата! Ты это не там говоришь! Стоп, а откуда ты знаешь… у тебя, кажется, нет детей?

-Нет, - подтвердила женщина, румяная от печного жара, - нет, ваше величество, но я живу уж долго, видела и слышала многое. Я же ещё у Багдамага де Горра служила! С детства. Мать у меня – была ткачихой при дворе, незнатной, нет, а отца не знаю.

Лея и Лилиан переглянулись – они не ожидали откровенности от этой пышущей здоровьем и спокойствием женщины, они, если честно, и вовсе даже не пытались ни разу представить Агату в какой-то другой роли или другом возрасте – в восприятии обеих девушек она была вечной поварихой, в цветастом платье, плотного сложения с добрым лицом.

-А я матери помогать пыталась, - продолжала Агата, разливая травяной настой по кружкам, - но вот не вышло у меня, особенно, с нитками-то!

-Зато с едой замечательно! – поспешила Лилиан.

-Это да, - скромно кивнула Агата, подкладывая обеим девушкам свежеиспеченные ломти тыквенного пирога с орехами и апельсинами, привезенными с самого юга. Пах пирог замечательно и девушки, хоть и было им интересно до жути, узнать про Агату, всё-таки занялись пирогом.

-Секреты свои завела, - продолжала кухарка, - на кухню попала помощницей, поваренком, потом поднялась понемногу. Ах, а какой красивой я в молодости была! Худющая! От всех этих огромных кастрюль, да колонок с водою…пока притащишь, пока в чан нальешь, да дрова разожжешь, а уж готовить надо и вертеться быстро-быстро, чтобы хозяина не заставлять ждать, куда уж тут расходиться-то в теле? А сейчас…

Агата махнула рукой как-то неопределенно.

-Старею, чувствую. Ноги уж болят, глаза не так видят, да и помощников стало много на кухне, одна радость мне осталась – вас хоть, гостей моих редких, попотчевать чем-нибудь.

-А вы были замужем? – спросила Лилиан, не заметив, как проглотила кусок пирога – так тесто таяло во рту, оставляя апельсиновое послевкусие. – Боже, вы обязаны дать мне рецепт.

-Да бери, милая, - пожала плечами Агата, - всё в памяти моей, но тебе запишу, как иначе? Только ты же королева, считай, можно ли тебе? А… замужем нет, не была. У меня только кухня эта и

детище мое, и любовь. Пока молода была, конечно, бывало всякое! Заедет, бывало, какой-нибудь гость с хозяином, да на кухню заглянет или во дворе появится, не обижали, по-хорошему всё, благородные господа!

-Одному благородному господину не грех и поучиться бы, - стиснула зубы Лея.

-Ты о ком? – не сразу поняла Лилиан. – Артур?

-А кто ж! – Лея отшвырнула в сторону махровую салфетку. – Меня прямо при спящей жене прижал, да и не первая я, сама догадываешься. А с Морганой… ох, он её и душил, и бросался, и принуждал…

-Одного не пойму, - нахмурилась Лилиан, - Моргана не производит впечатления человека, который может терпеть подобное. Почему она ему яда не подсыпала или не ударила магией, или просто лицом в круглый стол его? она же может!

-Не знаю, - Лея взглянула в окно, пока Агата суетливо бросилась наполнять чашки девушек травяным настоем, прервав свой рассказ. – Не знаю, Лилиан! Я говорила ей, что и яд могу раздобыть, а она – нахмурится и молчит, лишь головой качает.

-Может, сына не хочет без отца оставлять? – предположила Лилиан и тут же отмахнулась. – Да бред! Там такой отец… да и вообще, видела я, как с ней тот же Ланселот обращается, он за ней, не как брат, а как нянька ходит – Моргана, воды попей, Моргана, не холодно ли тебе, вот тебе плащ…

-Моргана, тебе не холодно? Моргана, тебе не жарко? Не душно, не плохо…- подхватила Лея и помрачнела ещё больше.

-М-да, - подвела итог Лилиан, сердито размешивая ложечкой травяной настой. – Мелеагант заботится, но не так. Он, скорее, считает, что я сама в состоянии отследить, когда надо открыть окно, когда нет.

-Ланселот ей однажды перчатки подарил, - поделилась Лея. – С вышивкой какой-то, сам лично не стал дарить – через меня передал. Это ему где-то в половину жалования обошлось!

-Хороший мальчик, - выдохнула Агата. – Родители могут им гордиться!

Лея мрачно взглянула на нее, но сказала совсем другое:

-Как думаешь, если я отравлю Гвиневру, Ланселот станет моим?

Лилиан поперхнулась травяной настойкой и пролила половину содержимого на стол.

-Ты что, спятила? – вежливо поинтересовалась травница, пока Агата молча, и отлажено вытирала стол. – Нет, ты скажи…

-А что? – Лея с горечью обхватила руками голову. – Какая уж теперь разница? Спятила я давно, очень давно! Теперь так – остатки.

-Милая, - Лилиан взяла Лею за руку, - послушай, ты со всем справишься. Мы со всем справимся. Мы не бросим тебя на произвол судьбы, мы поможем! И в обиду не дадим.

-Не дадите, - нехорошо усмехнулась Лея, - конечно же – не дадите, Лилиан. Я верю. Я верю тебе!

***

Гвиневра услышала от Голиарда, что Моргана настойчиво рекомендует ей и оставшимся в ее покоях леди Тамлин и леди Вивьен не выходить из покоев, пищу им обещали приносить, ровно, как и всё нужное, обещали передавать известия, в случае экстренной ситуации, и просили не пугаться стражи у дверей.

На души у Гвиневры скребли уже не кошки, а хищные ржавые крючья, но она терпела, стиснув зубы, преодолевая страх со всей страстью юной души своей, не показывала терзаний и метаний духа, чтобы не напугать леди Вивьен и леди Тамлин.

Леди Вивьен не могла спать. Иногда она проваливалась в полубред и металась, кричала и звала, то мужа, то Эллен, то проклинала Артура, за то, что допустил убийство молодой девушки… она звала и рвалась к чему-то видимому только её воспаленному рассудку и это было страшным зрелищем. Гвиневра, привыкшая видеть леди Вивьен образцом холодной невозмутимости, убеждалась с каждой минутой всё сильнее, что этот образец расползается на её глазах живыми нитками нервов. Кажется, она постарела лет на десять – двенадцать, в бессонных днях и ночах, в отказе от еды и безумии горя.

Гвиневра научилась кормить её с ложечки, хоть немного, хоть как-то уговаривать выпить пару глотков мясного бульона, чтобы не допустить смерти от болезни желудка и обезвоживания у придворной дамы. Гвиневра не любила леди Вивьен, но ее сердце заходилось в жалости и захлебывалось кровавыми слезами при одном взгляде на ее враз высохшее тело.

Леди Тамлин тоже держалась. Она постоянно оглядывалась на дверь и шумно вздыхала, заслышав бренчание железных доспехов за ними, но больше вздыхала, увидев, как меняется на глазах Гвиневра. Она больше не была девочкой с наивным взглядом голубых глаз, нет… теперь это была молодая женщина с заостренными чертами лица, кругами под глазами и тоской во взгляде. Она была полна решительности, действовала спокойно и научилась унимать дрожь в руках. Наивность, детство – всё умерло в Гвиневре, уступив место холодному самоконтролю.

Слабость Гвиневра позволяла себе лишь по ночам. Закусывая уголок подушки, слегка вздрагивая от беспомощных слез, она пыталась вернуться мыслями в моменты своего пусть одинокого, но счастливого детства и в минуты украденных свиданий с Ланселотом. Дальше – шел короткий сон, который нарушал крик леди Вивьен, и все начиналось с самого начала – она поднималась, успокаивала больную, брала себя в руки и коротала время за вышивкой или чтением, делая вид, что все в порядке и не выражая ликом никаких переживаний.

В самом деле – Голиард сказал, что так велела Моргана. Моргана зря говорить не станет. Так нужно – это не страшно. Они живы, Артур жив. Мелеагант идет со своей армией.

Гвиневра колебалась ещё в одном вопросе. Она была полна решимости умереть вместе с Артуром, как королева, как полагает это её долг перед мужем и королевством, но её юное сердце думало о Ланселоте и она начала бояться победы Мелеаганта. Она и раньше его боялась, но теперь - особенно. Ей нужно было расстаться со своей жизнью в час, когда падет Артур, ведь она его жена, ведь она – королева Камелота.

А жить хотелось. Сознание рисовало несбыточные картины счастья с Ланселотом – детей, красивое поместье, сады, где можно будет слушать с Леей по вечерам соловьёв! Но она сильнее закусывала губу, до крови, до боли и вела иголку в ткани, вырисовывая ниткой узор, прерываясь

лишь на краткий обед или на заботу о леди Вивьен. Леди Тамлин наблюдала за нею украдкой, понимая коварством сердца искушенной страстями молодой женщины, что за мысли кружат в голове Гвиневры и со всею раскаянностью перед небом за прошлое, за то, что едва не сгубила её, решила не допустить этого выбора.

«К чему умирать за короля, который унижал её последние месяцы, открыто предпочитая сводную же сестру? К чему умирать, когда можно жить и любить? Жизнь нужно прожить, жизнь нужно отдать на удовольствия, ведь она коротка. К чему эти размышления о чести, которой, впрочем, не заботятся даже рыцари? Моргана вот точно ни за что не умрёт вот так вот… Она возьмет от жизни всё и потребует добавки, откусит руку по локоть – дай ей только палец, так почему же ты, моя королева, не такая?» - размышляла леди Тамлин, механически читая вслух псалмы из Святого Августина. Это никого не успокаивало, но позволяло сделать вид, что они все здесь собрались за обычным времяпровождением по своей воле: королева шьет, служанка её читает из писания, а леди Вивьен…

А леди Вивьен мечется от боли, собирая пальцами простынь вокруг себя.

-Ваше величество, - шепотом позвала как-то леди Тамлин, когда Вивьен забылась кратким сном. – Вы…о чём-нибудь жалеете?

-Жалею? – она склонила голову, глядя в окно, но, словно бы не видя его, - о да, Тамлин, жалею! Если бы я не стала протестовать против решения отца, я не расстроила бы его, больше того – я не вышла бы за Артура…

-Но у вас есть шанс начать жизнь с настоящей любовью! – подкралась к нужной теме Тамлин. – Всё закончится!

-Я королева, - тихо напомнила Гвиневра. – Королевы не уходят в закат с любовником. Королевы не могут любить, или разлюбить короля. Королевы могут пасть от удара палача, могут покончить с собою, если им хватит духа… знаете, Тамлин, Моргана как-то рассказывала на одной пирушке, что одна женщина…как же её звали-то! Боже, уж не вспомню, помню, что правила она где-то и вот. Когда она была пленена своим заклятым врагом, то попросила принести себе корзину с фруктами у верных людей и шепотом добавила им какое-то слово. Ей принесли. И в корзине той, по ее просьбе, была ядовитая змея. Она положила змею себе на грудь и змея её ужалила. Эта женщина, эта правительница умерла. Она знала, что враги надругаются над ее честью…

-Над честью, рано или поздно, надругаются! – горячо заговорила Тамлин. – Ваше величество, я пыталась пробиться к верхам через мужчин, размениваясь своей честью, торгуя, по факту, не только телом, черт с ним, но и душою! Ваше величество, не найдется в этом королевстве мужчины, который возьмет меня в жены и даст мне положение в обществе, но зато может найтись шанс для жизни! Понимаете, я сама могу определить теперь, что мне делать. Да, я дорого плачу за это, но, если посмотреть…

-Я не хочу смотреть, - возразила Гвиневра. – Милая Тамлин, я королева. Королевы не имеют выбора. Королевы последними погибают на казни, но погибают, как и король!

-А вы подумали о Ланселоте? Как ему жить? Он же не сможет! Он не сможет без вас! Королева готова взять на себя грех за его чистую душу?

Гвиневра прикусила язык, но промолчала. Леди Тамлин, угадавшая ноту, продолжала давить:

-А королева готова взять на себя грех его смерти и всю его боль? Он не сможет существовать без вас. И Лея… она любит вас! Каково ей? Каково мне – уж не стану говорить, не та я девушка, о которой вы заботиться станете. А ваш отец? И даже эта женщина…

Тамлин ткнула пальцем в сторону леди Вивьен.

-Ваше величество, скажите, что вы выбираете? Бесчестие на земле перед народом или бесчестие перед господом? Вы заплатите душою за каждую душу и пролитую слезу, если решитесь умереть, если решитесь спастись от бесчестия земного! Вам все равно гореть в аду, так почему не провести минуты счастья на земле? Побудьте немного счастливой, ваше величество!

Слова, сказанные самым пустым человеком, но в нужную минуту, могут спасти. Слова, брошенные в пустоту, не могут уйти, они пустят корни, они заставят человека думать, они заставят того, кто слышал их, размышлять и развивать мысль. Тем слова и замечательны…тем слова и губительны!

***

-Ну, хорошо! – Артур отставил в сторону свой кубок с вином и, изрядно захмелев, снова вернулся к терзающим его мыслям. – Почему я плохой король?

Моргана отложила вилку и спросила серьёзно:

-Тебе в алфавитном порядке или в хронологическом?

-Хролго…что? – Артур взглянул на неё так, как смотрел каждый раз, когда не мог понять, что именно она говорит.

-Забудь, - посоветовала фея, отпила от своего кубка и отложила вилку. – Ну, слушай. Ты обещал людям лучшие дни, ты обещал им избавление от саксонцев, от наёмников, а вместо этого – устраивал пиры и охоты, развлекался на турнирах. Ты, нет уже, Артур, не перебивай! Я понимаю – ты король, ты имеешь право, но и я, и Мерлин, и Голиард тебе говорили, что не надо закатывать роскошные пиршества в дни, когда народ недалеко меняет последнее на хлеб. Нет, ладно, честь в тебе возобладала! Ты ушел от пирушек. И, вроде бы, даже собрали зерно! Но! Артур, ты, чтобы восполнить казну – нет, дело благородное, но ты совершил две непростительные ошибки. Первая – ты отдал приказ распродать всё зерно, что собрали, по землям, вторая – ты поднял налоги на торговлю, не озаботившись узнать, чем живет Камелот. А Камелот у нас живет, Ланселот…

-Торговлей, - покорно отозвался рыцарь, вяло ковыряя вилкой листик салата. – Мы продаём древесину, муку, хлеб, изделия из металла и камня, рыбу.

-Молодец! – похвалила Моргана, даже не взглянув на рыцаря. – Ты повысил налоги на торговлю в месте, которое живет торговлей и только. У нас нет иных каналов обеспечения, мы сотрудничаем с другими землями, и то, только лишь от того, что у нас налоги минимальны. А ты… едва не отвернул от нас половину союзников по торговому альянсу. Зерно, кстати, ты продал почти всё, прежде, чем Голиард спохватился. И после этого нам пришлось закупать его в Седых Берегах, и – черт с ним, бывает, но, как назло, один корабль затонул, из-за того, что его не подлатали вовремя, а не подлатали его из-за того, что не было денег в казне.

Артур молча слушал речи Морганы, а та, словно бы воскресла и давила на него каждым словом. Голос её окреп. Ланселот, изловчившись, пока Моргана не видела, спихнул ей в тарелку несколько кусочков овощей из своей тарелки.

-Далее, - продолжала фея, - ты не вел переговоров. Ты не умел их вести. Да, ты можешь сказать, что у тебя был Мерлин и я. Но, извини, не много ли на нас? И вообще, переговоры – это привилегия короля, в переговорах ты понимаешь, кто перед тобой и на что способен, Камелот – молодое королевство, и мы потеряли очень много в политических игрищах Британии, когда не могли предоставить короля ни на одном нормальном совете, ни в военно-морском альянсе, ни в торговом. Наш голос – это голос советников.

-Так, - Артур наполнил свой кубок снова, - то есть, я плохо управлял? Это я понимаю.

-Ты едва не развязал погибельную для Камелота войну с Мелеагантом, - Моргана принялась загибать пальцы, - ты лишил нас союза с Монтгомери…ладно, каюсь, здесь не ты один! Но ты это начал, сломал хрупкий мостик союза. Ты не поддержал церковь, не дал ей денег на восстановление разрушенного святилища и передал мощи Святого Петра в герцогство Кармелида!

-Это был мой подарок тестю! – возмутился Артур, но как-то не особенно уверенно.

-Ты не дал им ничего взамен! – закатила глаза Моргана, - по факту – ты их ограбил. И не дал денег восстановиться. Далее, ты велел построить школу для крестьянских детей…что ж, дело благородное, только вот, милый мой, почему строить школу в деревне, если у нас одна – в столице?! Да и, если честно, я не думаю, что в деревне, которая находится на границе, очень нужна школа, им скорее нужна стена укрепления, а не ещё одно здание, к тому же – кто бы их там стал учить? Ох, Артур, все твои просчёты перечислять – у меня уже не хватит сил!

-Ладно-ладно, - зловеще спокойно отозвался Артур, - неужели не было ничего хорошего?

-Было, - не стала спорить Моргана, - ты расчистил дорогу к морскому порту, ты обновил каменоломни, ты принял беглецов из соседнего герцогства в Камелоте, ты пытался ввести суд в городе…было и хорошее, да, Артур. Только вот не в то время и не то, что нужно.

-А кодификация титулованных грамот?! – возмутился Артур.

-Кодификация! – горько усмехнулась Моргана. – Да я пока с этим предложением в Совет не вышла, ты, и слова-то такого не знал! И вообще, что, по-твоему, входит в кодификацию?

-Ну…перепись? – неуверенно предположил Артур, злясь на себя, но прожигая взглядом Ланселота, который оставался невозмутимым.

-Ну…почти, - в тон ему отозвалась Моргана. – В некотором роде – это действительно перепись. Я хотела создать список всех уложений и приказов, о вручении того или иного титула и оснований для создания общего свода…во избежание подлога и путаницы. Также, я хотела на основе этого архива создать табель, по которому разграничить, кто и за что имеет право получить титул, и способы его передачи. А то, бывает, начнёшь переговоры и каждый герцог или граф, а начнёшь копаться – так нередко и самопровозглашенный. Порядок должен идти сверху.

-Подожди, - неожиданно подал голос Ланселот, думавший о чём-то своём, - ты говоришь, Моргана, о том, что ошибки правления Артура, были скорее…известны узкому кругу. Народ же

также жаждет его свержения, почему? Да, были просчёты, голод и налоги, но это было и при Пендрагоне Утере и при Филиппе Храбром, и…

-Верно! – Моргана ткнула вилкой в свою тарелку и наколола кусочек тыквы, ни разу не удивившись и не подумав о том, что она свою тарелку почти избавила от пищи, оставив лишь кусок мяса (Артур так и не запомнил, что она не ест мяса). – Верно, Ланселот! Но, здесь в дело вступает более тонкая материя… дух! Ожидание, дух – как хотите, называйте, а суть этого в том, что народ ждал от Артура большего, чем от предков. Понимаете, когда он вытащил меч из камня, это было сродни чуду, благословению небес, казалось, что уж при нём-то ничего плохого не будет и Камелот под покровом Бога! Но, стало хуже. Стало, друзья мои! И ожидание народа на Артура было как на мессию, а выходило, что он человек…откуда у меня в тарелке тыква?

Моргана перевела взгляд на Ланселота, сразу угадав виновника и молча скинула ему на тарелку кусок мяса.

-Я не ем, - ядовито напомнила она, взглянув на Артура, - просто это кто-то помнит, а кто-то нет. Так вот, от Артура ждали чудес, ждали мгновенного спасения, а вышло, что он человек. Но народ не любит, когда обманывают его ожидания. Они могли обвинить Мерлина в том, что это всё его проделки и Артур – не более, чем обманный король, а вся власть друида, но в дело вступил Мелеагант.

-Мелеагант? – в голос переспросили Ланселот и Артур.

-Он, милый наш! – ласково отозвалась фея, - Артур, ты должен был понимать, что такое Мелеагант. он ни разу не проигрывал, он не отступал. Камелот – это его ненадкушенный кусок, обещанный и лакомый…

«Честно говоря, я удивлена, что он Гвиневру так легко отпустил», - подумала Моргана, но вслух не стала уже высказывать этого удивления, и правильно сделала, ведь она многого не знала о планах Мелеаганта.

-Да, он пришел бы за тем, что считал своим, - продолжала Моргана, - и пришел бы так, что смел всех, кто встанет на пути! И он начал действовать. Восстановил церковь, которую не восстановил ты через верных людей и вот уже в приходе пошел слух, что спаситель-то Мелеагант! а Артур – он не только не спаситель, а чаровник и гнать бы его тряпкой! Вот он подарил от имени другого верного слуги своего зерно, которое потонуло на пути от Седых Берегов, и вот…люди обожают его.

-Но почему? – не понимал Артур, - почему все его союзники не стали моими союзниками, а остались с ним? я же король! Он не стал правителем…

-Зато в нем есть дух короля! – выпалила Моргана, стукнув кулаком по столу. – Есть в нём то, что мы называем породой, кодексом…

-Мы? – Артур угрюмо взглянул на неё. – Мы?

-Они, - поправилась Моргана. – Они, конечно. Да, получается, что ты от крови Пендрагона и Корнуэл, но нет в тебе того, что требует происхождение, ты не мыслишь, как мыслил бы знатный человек, ты просто…ты даже не мальчишка на троне, нет! Ты был деревенским мальчишкой на троне, а стал свинопасом на престоле!

-Что? – глаза Артура налились от бешенства кровью. Он поднялся во весь рост свой, казалось, он сейчас просто схлопнет Моргану, оставив от неё только мокрое место. – Что ты сказала, дрянная…

-Поберегите слова! – Ланселот поднялся в свой уже рост, не уступая Артуру. – Поберегите ваши слова для народа! Вы говорите со своей сестрой и матерью своего сына! Вы говорите, наконец, с дамой!

Моргана даже не дернулась, ожидая, когда пройдет эта гроза. Она не сомневалась, что Ланселот заступится за нее. Она не сомневалась, что Артур отступит…ему ничего больше не оставалось.

Тяжело дыша, король опустился на своё место и яростно выпил до дна свой кубок.

-Ты свинопас, - продолжила Моргана тихо. – Ты мыслишь как деревенский дурак, извини, но кто-то сказал бы тебе это. Ты ищешь выгоду лишь сейчас, ты не видишь в людях ни ресурсов, как тиран, ни благодетелей, как мессия. Ты вообще не видишь людей, не замечаешь очевидного! Все в замке догадались, что Гвиневра и Ланселот вместе, кроме короля, который так редко наведывался к своей жене в спальню, что…

-Хватит! – Артур рванулся к Моргане, но его рука бессильно упала обратно в кресло. Правая в каждом своём слове Моргана, усмехнулась:

-Ну что? Что ты теперь мне скажешь, братец?

-Я тебя ненавижу! – Артур уронил голову на руки и заплакал. По-настоящему, по-человечески, проливая слабость…

Ланселот смущенно обернулся на фею, но и она оказалась поражена не меньше рыцаря.

-Эй, - Моргана коснулась его головы. – Артур, не твоё править, но это не конец. Не конец, слышишь?

-Я убил брата, - прошептал Артур, глядя на Моргану опухающими от слез глазами, - я убил его, а Кей…он ведь соблазнился властью только потому, что я стал королём.

-Ну…- растерялась фея, поглаживая его по руке, - это был его выбор, это…

-Моя вина, - закончил Артур, усмехаясь с горечью. – Я испортил жизнь Гавейну и его жене, которые верили в меня. Я подвел Мерлина и свой народ, я опорочил свою сестру, я пренебрег своею женой, толкнув её на грех. Господи!

Артур уронил голову на столешницу и несколько приборов упали. А он снова поднял голову и снова уронил её на столешницу, причиняя себе боль.

Ланселот попытался его успокоить, но король взбесился. Он захлёбывался слезами и словами, шептал и умолял, просил и кричал, бился…

-Уриен…я убил его. Я украл судьбу Мелеаганта. Я подвел всех. Я подвел отца. Я подвел и Утера. Прочь! Прочь! Прочь! Пошли прочь!

Ланселот растерянно отошел от Артура. Зрелище было…не жалостливым, но жалким. Человек, еще пару часов назад отчаянно хамивший своей сестре, единственной защитнице,

единственной, кто искренне осталась его любить, ломался под осознанием своей вины и перечислением своих грехов.

Сердце Морганы не выдержало. Она упала из кресла, потянула его голову к себе, умоляя заглянуть ей в глаза, шептала что-то успокаивающее, касалась его губ и лба своими губами, гладила по волосам, шептала, что всё образуется и что он не виноват…

И Ланселот не узнал в этом Морганы. Он не увидел в ней феи, он увидел только слабую женщину, которая пала под гнетом собственных чувств в бездонную пропасть ада, и пыталась удержать на поверхности руку Артура, который полз за нею…

Артур сполз с кресла, они некоторое время сидели с Морганой молча, обнявшись, не решаясь сказать, не решаясь и молчать, лишь оба всхлипывали и шмыгали носом.

-Нет! – Ланселот вдруг мотнул головой. Моргана удивленно воззрилась на него.

-Раскаяние – это не путь. Путь – это искупление! – сообщил Ланселот, расстегивая свой плащ.

Мелеагант и Ланселот…если бы Моргана подумала, почему они так сдружились, она бы поняла, кто такой Ланселот на деле! Она поняла бы, что Мелеагант нашел в нем частичку того, что жило в нем волной. И чего не было в Уриене. Уриен подчинялся любой идее Мелеаганта, а Мелеагант…

Мерлин однажды замечательно сказал о нём, когда учил ещё мальчишку, жадного до знаний:

-Он пришел из бесприютства. Если он не станет королём, он станет священником.

И что-то было от этого в Ланселоте – строгость ли взглядов, жадность до жизни…что-то роднило их куда больше, чем Мелеаганта с его названным братом – милым другом Уриеном Мори. Мелеагант отучился ошибаться в людях, а Моргана начала и для обоих это было преломлением. Моргана понимала, что если ошибается - значит, ещё живет своей жизнью, Мелеагант – что его душа уже упала в цепи власти чужих сил, чьи имена не произносятся во всех трех мирах сущего, чтобы не гневить ни бога, ни дьявола, ни людскую молву.

Ланселот набросил на плечи Морганы свой плащ и потянул её за руку вверх, усаживая в кресло. Артур остался на полу. Король на полу…без короны, жены и королевства. Без прощения.