Глава 1. Неизбежность и милосердие

Погружённый в сумрак остров воззвал к приближающемуся дирижаблю низким, отчаянным гулом. Судно сделало несколько попыток ответить, и, когда оно наконец вошло в атмосферу повисшей в воздухе земли, наполнило пространство яростным, пробирающим до костей рёвом.

Стоящий на палубе капитан не отрывал взгляда от острова. Его пальцы врезались в деревянные перила и заставляли судно постоянно восстанавливать свой облик, заполняя красной плотью пустоты между своим телом и телом своего капитана. Того била крупная дрожь: сколько бы раз он ни причаливал к островам, каждый был таким же страшным, каким был первый. Экипаж дирижабля ожидал его команды во внутренних помещениях, в меру защищённых от болезнетворного излучения, наполнявшего пространство между островами, – через некоторое время 19 матросов сойдут на берег, чтобы собрать необходимые ресурсы перед тем, как всё поглотит ненасытная Бездна.

На острове загорелось огненное кольцо – его хозяин решил уберечь своих поданных и свою семью за пламенной стеной. Капитан дирижабля незаметно для себя кивнул – он не мог не оценить храбрость, пылающую в сердцах живущих на этом острове людей, – храбрость вступить в схватку с пожирателями островов, вступить с ними в схватку, зная лишь о пустых полях, оставшихся на карте от предыдущих храбрецов. В сознании капитана мелькнула слабая заинтересованность – как можно было объяснить поведение хозяина острова? Хотел ли он победить чудовищную опасность в доблестном бою или же всего лишь не хотел отдавать то, что принадлежало ей по праву?

– Узнаем при встрече, – сухо бросил Джеймс в пустоту и бессознательно потёр свою шею – белёсый шрам, что пересекал её своей плоскостью, ныл при каждой мысли о битве с аристократами, управляющими островами.

Тёмное пятно настойчиво запульсировало где-то на кромке его зрения – уже и левый глаз выходил из строя. Правый же был надёжно скрыт за пластиной из чёрной стали, вваренной в череп капитана и частично скрытой за тронутыми сединой волосами.

– Нет, Судьба. Надо сделать всё как надо, – обратился он к своему дирижаблю, и тот протянул к голове своего капитана тонкое щупальце, высосав из неё мутно-розовую жидкость.

– Спасибо большое. Они не должны видеть, что я тоже живой, – в который раз объяснил он Судьбе и мягко погладил перила. Она перестала отвечать пару веков назад, и теперь была способна лишь на выполнение его прямых приказов, – Я очень по тебе скучаю, – печально сказал он и виновато улыбнулся.

Тем временем дирижабль завис невысоко над островом, закрывая значительную его часть от света Луча, наполнявшего этот мир теплом, светом и кошмарной болезнью. Джеймс спрыгнул на землю, оставив в ней глубокие следы, и повернулся в сторону пламенного кольца. Остров подчинился воле захватчика, позволив тому воплотить невидимые глаза и уши по всей своей поверхности. Несколько сотен человек были вооружены и ожидали в коридорах и подвалах каменной крепости, находящейся в центре острова, и ещё пара сотен женщин прятались в катакомбах, пытаясь утешить плачущих детей. С ужасом ощутив мучительные симптомы излучения в каждом теле, Джеймс сконцентрировался на слабых отголосках информационных импульсов, что заставляли человеческие сердца биться. После короткого движения его пальцев в людях воцарила тяжёлая, липкая тишина.

Капитан тяжело выдохнул и, рухнув на землю и несколько раз ударив её рукой, пронзительно закричал. Легче не становилось.

***

Дав сигнал своей команде и проследив за приземлением Судьбы, Джеймс направился к крепости. Остров поглотил пламенные языки – для переработки душ погибших ему была необходима вся доступная энергия. Покинутые дома и магазины, обескровленный скот и рассыпавшиеся в прах растения в бесчисленный раз встречали Джеймса, вновь пробуждая в нём непомерное отчаяние и вину.

– Так было нужно, – твердил он себе, приобняв себя и пытаясь растереть дрожащие руки, – так было нужно. Без этого они бы медленно погрузились в Бездну. Погибли бы от излучения. Ты много раз пытался помочь и не смог найти другого способа.

Джеймс вновь оглядел опустошённые окрестности и попытался избавиться от кома в горле.

– Нет иного способа. Иначе они бы погибли в мучениях и унынии, а не в ожидании доблестной битвы. Иначе слабые бы погибли в кромешном ужасе и отчаянии, а не в призрачной надежде на счастливый исход.

Капитан подошёл к крепостным стенам. Поглотив их волной алой плоти, Джеймс вступил во внутренний двор, к своему удивлению обнаружив внутри трупы мужчин, женщин и детей – все они были собраны и оплетены красной тканью, прораставшей в них подобно корням. Подняв взгляд к её источнику, Джеймс обнаружил одетого в костюм чумного доктора человека, чьи глаза были скрыты за чёрными стёклами белой кожаной маски.

– Что ты творишь? Убери от них свои щупальца! – крикнул Джеймс, доставая из-за пояса чёрный зазубренный кинжал и одновременно воплощаясь позади незнакомца. Тот даже не дрогнул, продолжая вместо этого распространяться по клеткам погибших.

Не сказав ни слова, Джеймс полоснул кинжалом шею другого Древнего. Тело того рассыпалось в прах, и он вновь появился чуть поодаль от прежнего места.

– Приятно познакомиться, адмирал флота Джеймс, – приглушённо проговорил чумной доктор, – Должен сказать, впечатлён Вашей работой. Вы даже не оставили им времени воспринять боль от вмешательства. Многое о Вас говорит, – мягко поделился незнакомец и уважительно кивнул.

– Убери от них щупальца. Не оскверняй их память, – настойчиво повторил Джеймс.

– Нет. Милосердие нужно только живым, – твёрдо отказался доктор и до того, как Джеймс успел снова уничтожить его тело, продолжил: – Вы ведь тоже немало тел исследовали, чтобы научиться убивать так быстро и безболезненно, верно? Точно так же мне необходимо изучение заражённых излучением, – пояснил он. Обдумав услышанное, Джеймс медленно убрал кинжал в ножны.

– Благодарю Вас за понимание, адмирал, – кивнул незнакомец, – Позвольте представиться – Саймон Карн, путешественник и исследователь.

– Я, как понимаю, уже представился, – проговорил Джеймс, бросив быстрый взгляд на созданный из его расплавленной плоти кинжал, – Зачем Вы здесь? – обратился он к исследователю.

– Я исследую феномен излучения – мой мир наполнен неимоверным количеством более интенсивной его версии. Поэтому я направился сюда – несмотря на более мягкую симптоматику, ввиду ускоренного течения времени в этом мире я могу успеть найти избавление от этого недуга и вернуться, чтобы излечить тех, что остались позади, – объяснил Саймон.

Джеймс с сомнением наклонил голову и ещё раз осмотрел своего собеседника.

– Я понимаю, почему Вы направились сюда. Но к чему этот костюм? – спросил он, вызвав у доктора короткий смешок.

– Это Вы меня таким видите, Джеймс. На деле у меня здесь нет материальной формы – я виден только тем, кто понимает мою сущность и в ком я нахожу отклик. Судя по всему этому, – заметил он, очертив рукой внутренний двор, – меня Вы понимаете как раз-таки лучше всего.

– И чем Вы являетесь? – спросил с недоверием Джеймс.

– Я – милосердие, – вновь представился Саймон.

– Милосердие? – горько усмехнулся Джеймс, – Я думал, это одна из добродетелей, а не то, что приводит к таким исходам, – заметил он.

– Это и есть милосердие, Джеймс, – серьёзно ответил доктор, – Одной помощи близкому мало – может, и Вам от того лучше станет. Мне кажется, что истинное милосердие несёт в себе самопожертвование – потому я Вами и впечатлён. Проделывать такую работу и всё ещё оставаться человеком должно быть настоящим испытанием, – пожалел своего собеседника Саймон.

– Я давно уже не человек, – едва слышно пробормотал Джеймс.

– Адмирал, я хотел у Вас кое-что попросить, – не стал спорить Саймон, – Позволите ли Вы сопровождать Вас в дальнейшем пути? Мне нужен способ перемещения, и, помимо этого, доступ к заражённым Древним очень бы помог моему исследованию, – аккуратно проговорил доктор, наблюдая за реакцией Джеймса, – Конечно, я буду рад помочь Вам и Вашему кораблю всеми полученными и проверенными мною промежуточными результатами – возможно, это поможет и Вам достичь Вашей цели.

Джеймс впился взглядом в Саймона, обдумывая предложение. Когнитивный шум, доносивший до него информацию от других своих вариаций, убеждал капитана удовлетворить просьбу доктора.

– Хорошо, доктор Карн, – согласился адмирал, – Я позволю Вам путешествовать вместе со мной и моей командой, однако должен поставить два условия. Первое – никакого проникновения в наши тела, никакой синхронизации. Только анализ взятых у меня и Судьбы образцов. Никакого трупоедства, – с отвращением отрезал Джеймс, не заметив промелькнувшую на своём лице гримасу, – Второе: никаких контактов с командой. Они не должны знать о Вашем существовании. Мы не можем позволить им симпатизировать нам или нашему поведению – они должны считать нас бессердечными чудовищами, в которых не осталось ничего человеческого, – потребовал Джеймс. Саймон любопытно наклонил голову, как будто по-новому смотря на капитана.

– Впечатляет, капитан. Конечно, я буду придерживаться обоих условий. Более того, Вы можете оставить свои беспокойства по поводу Вашей команды – своим давлением Вы приучили их к довольно простой картине мира, и вряд ли кто-то из них может попасть в те условия, в которых находитесь Вы, – успокаивающе сказал доктор. Действительно, капитан облегчённо выдохнул.

– Хорошо, что они избавлены от этой ноши. Надеюсь, все они успеют проявить свою храбрость перед исчезновением, – грустно улыбнулся, отвлекшись, Джеймс, – В таком случае добро пожаловать на борт Судьбы, доктор Карн. Надеюсь, Вы сможете ей помочь.

– Я сделаю всё возможное, капитан. Спасибо большое, – легко поклонился Саймон и исчез в поверхности острова. Алые корни, обвивавшие свежие трупы, действительно исчезли.

Джеймс повернулся к дверям крепости – впереди его ждало куда более чудовищное испытание, и он всё ещё не мог унять дрожь в руках. Освежив в памяти предыдущие сценарии, по которым развивались события в таком случае, Джеймс плотно сжал пальцы в кулак.

***

Двери внутреннего святилища были крепко заперты и, судя по увиденному через бесплотные глаза, забаррикадированы. По ту сторону двери Джеймс ощущал слабый пульс двух непробудившихся Древних – хозяина острова и плода в чреве его жены. Узнав по пульсу хозяина острова, капитан закрыл глаз и беззвучно выдохнул, приготовившись к грядущему. Когда он открыл его снова, радужка была налита кораллово-синим сиянием, придававшим ему зловещий, бесстрастный вид.

Алая волна поглотила и дверь, и баррикаду, и в этот же момент Джеймс ощутил острую боль в своей шее – стоящий по ту сторону аристократ выстрелил в него из арбалета. Опустив взгляд на гигантское остриё, кончик которого застрял в плоти капитана, Джеймс медленно положил руку на стальное древко стрелы и выдернул её из своей шеи.

– [Хорошая попытка, Михаил. Жаль, что бесплодная, – холодно проговорил он сквозь стены и начал медленно двигаться в сторону хозяина острова. Тот пытался перезарядить арбалет, несмотря на свой ужас, вызванный его неэффективностью, – Я не за тобой пришёл. Отдай то, что полагается Флоту, и я сохраню твою жизнь,] – твёрдо проговорил Джеймс.

– Чёрта с два, – ответил Михаил и, навскидку выстрелив из арбалета и достав саблю, устремился к Джеймсу, – Защищайся!

– [Я не окажу тебе эту честь,] – отказался доставать меч адмирал. Вместо этого из стен тут же вырвались алые щупальца, связав аристократа и подвесив его в воздухе. Оплётшие конечности и грудную клетку отростки хаотично сокращались, ломая пленнику кости и разрывая его суставы. Комната наполнилась пронзительным хрипом, выходившим из сжатых и разрезанных обломками рёбер лёгких мужчины. Вскоре раздался короткий крик – жена Михаила выглянула из-за алтаря, обратив на себя внимание захватчика.

Пурпурное щупальце тут же закрыло нижнюю половину её лица, и аристократка потеряла сознание. С помощью алых отростков Джеймс аккуратно перенёс её в центр комнаты, расположив её бессознательное тело прямо напротив ужаснувшегося происходящему аристократа и встав по другую от него сторону.

– Её не убивай, прошу, – слабо прохрипел Михаил, – Меня убей, но её пощади, – умолял он.

– Я не собираюсь её убивать, – пожал плечами Джеймс, смотря прямо в глаза Михаила, – Это сделаешь ты, – коротко бросил он и достал кинжал, – На каком, говоришь, она месяце? – беззаботно спросил капитан и разрезал ткань на животе женщины.

– Не смей! – опять прохрипел мужчина, однако щупальца вновь натянулись, разрывая уже его мышцы и кожу.

– Останови меня, – коротко ответил Джеймс, не прерываясь и не поднимая взгляд на узника, – Ты ведь хотел быть героем, когда решил меня убить. Если даже не можешь вырваться из пут, о каком героизме может идти речь? – спросил он и принялся за дело.

В ответ раздался лишь отчаянный вой: Михаил беспомощно наблюдал за тем, как адмирал медленно, методично разрезал живот его жены. Алая кровь расползлась по белой ткани платья, а дыхание женщины всё учащалось и учащалось.

– Или же дело в том, что всю свою жизнь ты провёл как последний недоносок, а тут – я! Какой удачный подвернулся случай, чтобы погибнуть героем и искупить свою бесхребетность, правда? Только вот о своих жене и ребёнке-то ты и не подумал – думал только о том, как бы в бою со мной погибнуть. Даже спрятал её, чтобы помереть пораньше и не заставлять себя представлять, что я с ней сделаю, – мягко, рутинно говорил Джеймс, – Да вот только я не собираюсь одаривать тебя такой роскошью, трусливая ты мразь, – процедил Джеймс и поднял безжалостный взгляд на узника – тот был без сознания.

– Какие нынче хрупкие аристократы пошли, – презрительно бросил Джеймс и уколол пурпурными щупальцами сердце и мозг Михаила, чтобы тот проснулся и «услышал» всё пропущенное.

– Дай мне умереть, – бессильно прохрипел очнувшийся Михаил.

– Зачем? Ты обещал ведь быть с нею до конца, разве нет? – с издёвкой спросил Джеймс, – Недолго осталось, смотри.

Михаил закрыл глаза и тихо заплакал.

– Смотри, – сурово повторил Джеймс и молниеносным движением щупалец отрезал веки Михаила. Тот упрямо посмотрел на потолок, и тогда капитан вонзил множество мельчайших щупалец в глазные орбиты пленника, насильно обратив его взор к жене, – Разве ты не хочешь увидеть, как рождаешься заново?

Бросив последнюю издёвку, Джеймс медленно достал недоразвитый плод из утробы. Пуповина из алой плоти напоминала тонкую губчатую верёвку, и при контакте с воздухом ребёнок внезапно открыл глаза и закричал. Связывающая его с матерью трубка тут же набухла, и на бурно растущем теле новорождённого Древнего начали появляться багровые растяжки, которые тут же принимали вид обычной человеческой кожи. Дыхание матери участилось, сердце отчаянно забилось, и, когда ребёнок перестал расти, иссушенное тело женщины наконец испустило дух. Наблюдавший за произошедшим Михаил был даже не в состоянии рыдать или говорить – он как будто отрешённо наблюдал за происходящим откуда-то издалека.

– Вот теперь можно, – довольно заметил Джеймс и, закрыв ребёнку уши, громко отчеканил: – «Богоубийца», «воспоминание».

Узник ненадолго обмяк, и Джеймс ослабил хватку алых щупалец. Вскоре бездвижное тело было осторожно положено на землю, и Джеймс, всё ещё держа ребёнка на руках, присел на алтарь в ожидании. Кожа Михаила забугрилась по всему телу, приобретая алый цвет в местах видимых разрывов – он начал оправляться от ранений. Через некоторое время аристократ поднялся на ноги, приковав к трупу своей жены безразличный, задумчивый взгляд. Он чувствовал, что Джеймс находится рядом, однако уже не показывал никаких признаков страха.

– Как много времени прошло? – спросил он наконец, разрезав плотную стену молчания.

– Не могу сказать точно, – ответил Джеймс, – С момента моего возрождения – около девятисот лет.

– И что произошло дома? Произошло всё, что нам показывали? – взволнованно спрашивал аристократ, повернувшись к адмиралу, – Неужели люди действительно вымерли на той стороне?

– Опять же – не могу сказать точно. Но если судить по прошедшему здесь времени, то, скорее всего, так и произошло. Из-за вашего предательства мы не успели вернуться вовремя, и всё человечество, оставшееся на Земле, сгинуло, – пояснил капитан, – Как ощущения, Михаил? Знать, что твоё малодушие привело к истреблению твоего рода? – язвительно бросил Джеймс.

– Как ты выбрался? – задумчиво спросил Михаил, не реагируя на издёвки, – Я помню, что мы порубили тебя на куски и залили в бочке цементом – даже с твоей регенерацией ты не должен был вылезти.

– Судьба несколько веков воссоздавала меня из капель крови, которые засохли на дереве, – ответил Джеймс, – Ну, ладно обо мне! Давай решать, что делать с твоим сыном, – беззаботно спросил адмирал, впившись глазами в аристократа.

– Зачем он тебе? Убил бы на месте, коль хочешь нам отомстить, – пожал плечами Михаил. Джеймс холодно рассмеялся в ответ.

– Просто убить было бы слишком просто, не думаешь? Заберу его себе, выращу на своём корабле. Будет мне служить верой и правдой, кровью и жизнью, – ответил адмирал.

– И что? Если я правильно понимаю работу наших сознаний, к 13-14 годам он должен будет пробудиться, вспомнить всё, что знаю сейчас я.

– И что это изменит? Никто из тех, что попали на моё судно, не может хоть как-то мне помешать – более того, не может даже попытаться. Знаешь, почему? – спросил капитан у Михаила и, когда тот покачал головой, продолжил: – Всех вас выращивает инкубатор Судьбы. Он истощает ваш запас регенерации, повреждает внутренние органы и подчиняет инстинкты моей воле. В конечном итоге даже те, кто хотят что-либо сделать, при одной мысли о действии сворачиваются в клубок от страха.

– Ты чудовище, – с отвращением бросил Михаил, – Разве можно получать удовольствие от страданий других людей? Я понимаю, зачем ты мучил меня до пробуждения – это было необходимо, чтобы я возвратился, однако зачем мучить тех, что уже пробудились? Даже наше убийство тебя и уничтожение твоего тела было оправдано.

– Оправдано чем? Вашим страхом погибнуть в попытке спасти ваш род? – холодно спросил Джеймс, – Ваш поступок стал выражением вашей трусости, но никак не необходимости таких действий. Вы просто боялись, что станете жертвами.

– А чем лучше ты? – поспорил Михаил, – Хотел бы стать жертвой – просто отправился бы к Пределу, не тратил бы время на истребление островов. Но ведь ты тратишь драгоценное время на то, чтобы убить последних представителей человеческой расы – и ради чего? Ради твоей мести? – презрительно процедил Михаил.

– Я герой этого мира, – ответил Джеймс без тени притворства, – Просто это не дано понять таким, как ты, – отрезал он, – Ну так что, отдашь мне своего сына?

– Конечно же нет, – коротко произнёс Михаил и, в этот же момент частично воплотившись в материи алтаря, обхватил Джеймса за шею и начал втягивать своё тело обратно в камень. Когда капитан с силой ударился спиной об алтарь, из того появились новые руки, с силой пытающиеся раздавить пришельца.

«Значит, ты до последнего выбираешь доблестную борьбу, Михаил», – подумал капитан, – «Видимо, второй шанс уже не нужен». Маленькая голова ребёнка утонула в схлопнувшихся ладонях капитана, стекая по его предплечьям мягко-розовой комковатой жидкостью. В тот же момент вся комната ненадолго погрузилась в липкую, вязкую тьму, из которой доносились приглушённые крики и звуки борьбы. Вскоре всё затихло и послышались тяжёлые шаги и спёртое, учащённое дыхание.

Воплотившись из чёрной стены, Джеймс пересёк дверной проём внутреннего святилища и, прислонившись к стене, медленно сполз на пол. Ранения на его груди медленно затягивались, всё же позволяя густой алой крови заливать каменный пол. Правая рука капитана закрывала глубокий порез на шее в его слепой зоне, а левая рука крепко сжимала мерцающую розовым светом кристальную сферу. Поднеся её к полуослепшему глазу, Джеймс тихо зарыдал – только что исчез ещё один его родич. Из 151 капитана, каждый из которых согласился оставить свою человечность ради помощи погибающему миру, Джеймсом были истреблены уже 127 – ещё одна была, скорее всего, убита предателями, а вот остальные либо ожидали его впереди, либо находились на его судне в качестве пленников. С каждым новым исчезнувшим капитаном гложущее Джеймса одиночество становилось всё сильнее и сильнее, однако даже сейчас он не мог остановиться – Луч требовал всё больше и больше энергии, и только истребление людей и капитанов помогало отсрочить момент гибели этого мира. Адмирал поёжился, вспомнив ощущение Бездны, лежащей за пределами магнитного воздействия искусственного светила – он должен был любой ценой помочь своим сородичам избежать этой участи.

Мерцающий кристалл начал постепенно плыть в воздухе и наконец потянул руку Джеймса наверх, к потолку – уловив мысли адмирала, он захотел стать частью Луча в попытке искупить свою вину.

– Конечно. Пойдём, Михаил, – примирительно прошептал Джеймс и, поднявшись на ноги, направился к выходу из крепости, – Прости, что так вышло. Я не мог позволить тебе погибнуть в бесчестье, погибнуть трусом. А где ещё мы можем проявить свою храбрость, как не в борьбе? Разве ты сможешь сразиться с неизбежностью нашей смерти? А с Бездной, что ждёт нас вне Луча? С кем вам сражаться, если не со мной? – риторически спрашивал Джеймс у безмолвного кристалла, – Вот я и стал для вас чудовищем – чем кошмарнее и отвратительнее я предстаю, тем доблестнее вы погибаете в попытках меня уничтожить. Если уж ваша смерть неизбежна, почему бы вам не умереть героями? – спрашивал Джеймс, и на его щеке появились тяжёлые слёзы.

– Прощай, друг. Передай остальным, что я всё ещё двигаюсь вперёд, а наши оставшиеся родичи всё ещё живут, как герои, – попрощался он с кристаллической сферой, устремившейся в небо. Вскоре по Лучу прошлась слабая вспышка, ещё раз подсветив горы трупов, оставленных Джеймсом.

Остров задрожал: без ядра своего хозяина он больше не мог оставаться в воздухе, и вскоре опустошённая крепость должна была опуститься в Бездну. Адмирал вновь воплотил глаза и уши по всей поверхности острова, на всякий случай ища выживших. Земля и воздух были безмолвны, лишь где-то в районе приземления Судьбы адмирала ожидал чумной доктор, спрятавшийся в земле подобно безжизненным корням деревьев.

Когда Джеймс перевоплотился напротив своего дирижабля, он окончательно потерял восприятие окружающего – частое использование алой плоти ускоряло рост жидкой опухоли в его голове, позволяя ей пожирать мозг капитана. К счастью, у него всё ещё оставалась связь с Судьбой, и, через силу затащив своё тело на борт, он растянулся на деревянной палубе родного корабля и потерял сознание.