Невзрослые стихи

Кролик

Глазки пуговками,

Мех каракулевый,

Уши испуганные

Мелко подрагивают.

Розовый носик

Глядит из-под шубы,

Под ним — просека

Мягких губок.

Зубы выпяченные,

С острым краем,

Глаза выпучены,

На мир взирают.

Лапки сложены,

Пальцы — гроздьями.

Тонкая кожа.

Короткий хвостик.

На лбу — серая метка

Мелкой подковкой.

Сидит в клетке —

Грызёт морковку,

В глазах сокольих

Мелко дрожит...

Сидит кролик,

Бел и пушист.

Коала

Девочка-коала

Плачет в зоосаде:

«Мама, я устала

Прятаться в засаде!

Мама, нам бросают

Грязные объедки!

Нас не выпускают

Из железной клетки!

А коале честной,

А коале вольной

В этой клетке тесно

И порою — больно.

Я хочу свободу

Подержать на лапах,

Ласковой природы

Чуя вольный запах.

Я хочу умчаться

В дальние просторы,

Я хочу забраться

На большие горы,

От людей подальше,

К облакам поближе,

Где и солнце краше,

И деревья выше,

Где живут коалы

Вольными стадами...

Мама, я устала!

Я не сплю ночами!»

Мама помолчала

И сказала:

«Крошка,

Девочка-коала,

Погоди немножко.

Вот проснётся сторож,

Принесёт водички,

Защебечут скоро

За решёткой птички.

Нас накормят кашей,

Нос помоют с мылом, —

Сразу в клетке нашей

Станет просто мило!

Нам почистят в клетке,

Нас покажут людям, —

Целый день мы с ветки

Улыбаться будем!

А наш добрый дворник

Даст тебе конфету,

Ведь сегодня — вторник,

Ведь сегодня — лето.

Может быть, морковки

Принесут излишки...

Выкинь из головки

Глупые мыслишки!..»

А звезда сияла

И звала в дорогу

Девочку-коалу

К дальнему порогу.

Но закрыта клетка,

Дремлет сторож пьяный,

Тихо спят на ветке

Злые обезьяны,

И, поставив точку,

Мать уснула в будке,

Прижимая дочку

К волосатой грудке.

Тараканы

Один таракан

Стучал в барабан,

Другой таракан

Залез под диван.

Тараканы, тараканы,

Разбирайте барабаны!

Тараканы, тараканы,

Разбегайтесь под диваны!

Собаке

Дай мне, собака, лапу, —

Я тебе дам руку.

Ты поднесёшь тапок,

Я разгоню скуку.

Пахнет в квартире нашей

Странно родной псиной.

Ты мне хвостом помашешь,

Ты мне дохнёшь в спину.

Как хорошо, что можешь

Ты мне вилять приветы!

Я повилял бы тоже,

Да вот хвоста — нету.

Как же, скажи, мне бы

Было с тобой просто

Вместе полаять в небо

На огоньки-звёзды,

Вместе повыть куда-то,

В сторону Псов Света,

В сторону глаз заката,

В сторону тьмы лета!

Странно порой, однако,

Мне от судьбы века.

Жаль, что я — не собака!..

Будь же ты человеком!

Панус

Острые козьи копытца,

Хвост, прикрывающий анус...

Ты ли — мой преданный рыцарь,

Милый мой Панус?

Ты ли скрываешься в чаще,

Прячешься в клочьях тумана,

В лапах Борея летящих,

Верный мой Панус?

Ты ли крадёшься, как кошка,

Утро хватающий за нос,

С блеском в серебряных рожках,

Добрый мой Панус?

Я растревожила ветер

Бешеным смерчем канкана.

Ты — самый лучший на свете,

Глупый мой Панус!

Волки

Волки.

Волки!

Волки...

Где вы,

Волки?!

Волки,

ждущие

пищи.

Волки —

тыщи

и тыщи.

Волки —

вольные

вои

вокально-

инструментального

воя.

Волки.

Волки,

серого

севера

Волки.

Волки,

вертящие

ветер.

Волки,

вестники

Смерти.

Волки!

Вольные

Волки!

Только

они.

только

Волки,

Волки.

Волки! —

видите? —

Волки!

Клыками

камень

точат

Волки,

ждущие

ночи.

Волки —

вольные

вои

вокально-

инструментального

воя.

Волки.

Волки?

Волки!

Волки...

Где они?..

Где вы?..

Где мы?..

Волки...

Белый хамелеон

Белый хамелеон.

Бабочкой на снегу.

Глаз в чешуе: дракон.

В мёртвом, пустом снегу.

Белый хамелеон.

В крапинку серых льдин.

Холод. Метель. — И он—

Снова стоит один.

Белый хамелеон.

Прячется в белый снег.

Ветер. И тонкий стон.

Сон. Это только сон.

Бег. Это только бег.

Поезд

В который раз тебя не обмануть,

Коснувшись взглядом тонких занавесок:

Я завтра вновь сорвусь куда-нибудь, —

На поезд направлением «До леса».

Ещё напишут лучшие стихи

Твои провинциальные поэты,

Но в тех стихах не будет и строки

Про поезд направлением «До лета».

Пускай художник всё отдаст за путь

Дорогой волчьей и тропой оленьей, —

А я на ней прилягу отдохнуть —

На поезд направлением «До лени».

Я не вернусь в большие города

И не возьму обратного билета:

Я в том краю забуду навсегда

Про поезд направлением «До Леты».

Паук

В петле паутины — паук

С могильным крестом на спине.

Движение членистых рук,

Дыхание серых тенет,

Решётка из тонких цепей,

Сигналы в живых проводах,

Зловещие восемь огней...

Пусть жертву царапает страх!

Отравленный шприц хелицер,

Мохнатый пинцет педипальп

Введёт ядовитую смерть

И снимет хитиновый скальп,

Чтоб пищеварительный сок,

Проверенный тяжестью лет,

Живые консервы сберёг

На новый паучий обед.

Его не оставит успех:

В его серебристых сетях

Качнётся пчелиный доспех,

Спелёнатый, будто дитя.

А ночью, как старый Кощей,

Паук убегает уснуть:

Он прячет в зловещую щель

И брюшко, и головогрудь.

В петле паутины паук

Шевелится в утреннем сне:

С восьмёркой стремительных рук,

С могильным крестом на спине.

Цепной Цербернар

Когда мрачная гостья

Мне в дверь постучит,

Брошу Церберу кость я,

Спускаясь в Аид,

И скажу:

«Дай мне лапку,

Трёхглавый щенок!

Что разлёгся, как тряпка,

У самых у ног?

Скучно, Цербер!..»

Но реки

Аидовых кар

Охраняет навеки

Цепной Цербернар.

Лета времени смоет

Миры и моря, —

Только слышно, как воет

Дворняжка Царя.

Мне не хочется драки:

Поймай-ка снежок!

Мы ведь тоже — собаки.

Дай лапу, Дружок!

Море

Бушует море предо мной:

«Будь осторожен ты со мной!»

И шепчет: «Осторожно

во мне купаться —

можно!»

Тот-Который-Сидит-В-Пруду

Не бросайте в меня камни

И не стройте рожи:

Улыбнутся облака мне, —

Улыбнитесь тоже.

Не бери с собой дубинку,

Не ругайся на ходу:

Лучше подари улыбку

Мне, сидящему в пруду.

Отправляясь за осокой,

Не берись за палку,

Не рычи, не вой жестоко,

Не беги в атаку.

Не кричи, не корчи рожи

Злобной птицей какаду:

Улыбнись-ка в день погожий

Мне, сидящему в пруду!

...И тогда наверняка

Вдруг запляшут облака,

И кузнечик запиликает на скрипке.

С голубого ручейка

Начинается река,

Ну, а дружба начинается с улыбки.

Nautilus pompilius

Открытое море, жемчужный кораблик,

Солёные волны хрустальной воды.

Летишь ты, как детский бумажный журавлик,

К далёкому свету Полярной Звезды.

Куда ты плывёшь, Наутилус Помпилиус,

Не зная друзей и не зная врагов?

Куда ты плывёшь, Наутилус Помпилиус,

Жемчужный кораблик чужих берегов?

Тебя не пугают акулы и мели,

Твой след серебрится в безмолвной воде.

Глубокое море, высокие цели:

Ты ищешь дорогу к далёкой звезде.

А может быть, завтра случится там чудо

(Его не забудет морская вода!):

К тебе прилетит неизвестно откуда

Мечтаний далёких ночная звезда.

Куда ты плывёшь, Наутилус Помпилиус,

Не зная друзей и не зная врагов?

Куда ты плывёшь, Наутилус Помпилиус,

Летучий голландец чужих берегов?

Русалочка

— Что ты видишь, Русалочка, там,

над поверхностью моря?

Может, ветер,

свистящий мелодию мира и войн?

Может, берег,

уже не подверженный счастью и горю? —

— Нет, Моряна! — прости мне,

но вижу я — только его. —

— Что ты видишь, Русалочка?

Может быть, ветви деревьев?

Может, птиц в небесах?

или капли божественных вод?

Может, инрогов белых,

что служат таинственной деве? —

— Нет, Моряна! — прости мне,

но вижу я — только его. —

— Что же там,

моя милая девочка, видно? — скажи-ка!

Может, снег, —

и за снегом увидеть нельзя ничего?

Может, дивные звери?

или воин с серебряной пикой? —

— Нет, Моряна! — прости мне,

но вижу я — только его. —

— Как же так?

Почему ничего ты не можешь увидеть?

Может быть, твои очи

подёрнуты тенью любви?

Может быть, ты не хочешь смотреть

на вертушку событий?

Может, просто — не видеть,

не слышать, не знать — твой девиз?

Что случилось, Русалочка?

Что же случилось с тобою?.. —

— Просто... Знаешь, Моряна,

я просто вишу на крюке

(И от этого я

через час иль свихнусь, иль завою),

А мой левый плавник

он сжимает в могучей руке.

Он, Моряна, рыбак.

Но от роду не видел русалок,

И глядит на меня, потрясая своей головой.

И поэтому, как бы он ни был

нечёсан и жалок,

Ты прости мне, Моряна,

но вижу я — только его.

Пингвинёнок

Пингвинёнок был слаб.

Он пытался увидеть рассвет.

Только раз.

Первый раз.

Он пополз, разгребая пушистыми лапами

мягкий, предутренний снег,

И лишь след

Отмороженных лап

Оставался фантазией лет.

И темно:

Так темно,

Что не видно конца,

Что не видно лица,

От яйца до яйца,

На мгновенья, на годы, навек.

Он скользил по снегам:

Прочь от глупой, ворчащей родни!

Лишь вперёд:

Через лёд,

Через снег — и туда,

Где холодные скалы ласкает вода,

Где безмолвные камни целует волна, —

Без труда,

К тем морским берегам,

Где журчит тишина,

Где щебечет весна,

Где лишь радость восхода одна.

Вот и берег морской!

Вот и выход к воде!

Вот и склон

От чужих полусонных времён.

Сердце рвётся на части:

Вперёд и вперёд!

Помаши на прощанье

оставшейся сзади холодной звезде!

Пингвинёнок кричал:

Он стремился к началу начал,

От яйца до яйца,

Где не видно конца,

Где не видно лица,

Где последний причал, —

И он умер от счастья,

Ещё не достигнув губительных вод.

Кораблик

Плывёт кораблик. Чудные просторы!

Струятся берега.

Скалистые. Стоят кругом. Но скоро...

Исчезнут, как снега.

Темнеет высь. И звёзды в поднебесье.

И золото воды.

Морские капли — волости и веси, —

Небесные сады.

Кораблик. Море. Берега. Дельфины.

Печальная — луна.

Блестит в тиши. И туч ночных седины —

Пробудятся от сна.

Дорога по воде. Дорога до восхода.

Всё вдаль и вдаль.

Морские миражи, морские воды,

Небес печаль.

Плывёт кораблик. По воде. По небу.

По скалам. По огням.

Куда-то в прошлое — где чудно и нелепо... —

Вослед теням.

К последним берегам

Вдали закрылись ставни,

Как скомканный пергамент,

И я пустился в плаванье

К последним берегам.

На деревянной лодке

Я устремился вдаль,

И взвился парус, сотканный

Из смеха и печали.

Розовогрудым зябликом,

Летящим к облакам,

Стремился мой кораблик

К далёким берегам.

Но буря подхватила

И с курса сбила вмиг,

Как полчища Аттилы,

Властителя великого.

Теряя киль и брамсель,

Ко дну пошёл, как камень...

Вот так я и добрался

К последним берегам.

Анаконда

У реки анаконда

Дожидалась момента,

Чтобы съесть Джеймса Бонда,

Ноль-седьмого агента.

Пролежавши всё лето,

Околела со скуки:

Укусила агента

Ноль-восьмая гадюка.

Грустная песня

Грустные звери сидят за решёткой.

Грустные дяди питаются водкой.

Грустный трамвай подъезжает устало

К грустным воротам вагоновокзала.

Грустно синицы щебечут на ветке.

Грустно искрятся в квартире розетки.

Грустная девочка с грустной улыбкой

Грустно ныряет за грустною рыбкой.

Грустной толпою плывут от кого-то

Грустные гиппопота-бегемоты.

В грустные эти часы и минуты

Грустно грустить мне, друзья, почему-то!

Ветер — мой друг

Не на этом, не на том

свете

Растрепал моё пальто

ветер.

Листья кидает вокруг

Ветер — мой друг.

Он, наверное, с утра

болен:

Облака с небес содрав,

воет,

Горе хватает из рук

Ветер — мой друг.

Выплетает в небесах

сети

Или смотрит мне в глаза

ветер,

Листья кидает вокруг,

Горе хватает из рук...

Стало понятно мне вдруг:

Ветер — мой друг.

Крысы

Только исчез вдали порт,

Крысы покинули борт.

Через века и туман

Вдаль смотрит их капитан.

Крысы бегут с корабля,

Их вызывает земля.

Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля,

Крысы бегут с корабля.

Смело бросаясь в поток,

Крысы плывут на восток

И не боятся воды,

Чуя холодные льды.

Крысы бегут с корабля,

Всё начиная с нуля.

Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля,

Крысы бегут с корабля.

Вниз опускается трап,

Топают тысячи лап:

Крысы спускаются вниз,

Чувствуя утренний бриз.

Крысы бегут с корабля,

Злобных акул веселя.

Ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля,

Крысы бегут с корабля.

Поэза времён суток

Хоть ты не ходишь по воде,

Но ты — святая.

Свеча горит, и гаснет день,

А звуки — тают.

На изумрудном полотне —

И чёт, и нечет.

Сгорает свет, и плачет снег,

И меркнет вечер.

Пестрит и прыгает в глазах

От синих курток,

Танцует сталь, бежит слеза

И тонет утро.

Очнётся тьма, прогонит прочь

Рассвета завязь,

Погибнет смех, исчезнет ночь,

Но я — останусь.

Чёрный Плащ

Я — фонтан на холодной реке,

Закружившейся тёмной волной,

Я — вулкан, я — трава на песке,

Я — вопрос, я — ответ, я — покой.

Я — звезда, осветившая ночь,

Открывая дорогу заре,

Я — года, пролетевшие прочь,

Я — корона и скипетр царей.

Я — олень серебристых лесов,

Я — компьютер, зависший в сети,

Я — сажень, я — закрытый засов,

Я — Геракл, я — Нептун, я — Сатир.

Я — ручей наступившей весны,

Я красив, я суров, я блестящ,

Я — ничей, я — проникнувший в сны...

Я —

Чёрный

Плащ!

Рапа-Нуи

Мы строили Великий Мохаи

Среди деревьев Рапа-Нуи,

Рубили последнюю пальму,

Бросали кости Маки-Маки.

Мы строили Мохаи до неба,

Мы строили Мохаи до солнца,

Раскрасили лица под листья

И ждали Человека-Птицу.

Приплыло на Белом Каноэ

Перо от птицы Макутары.

Свети, звезда, над Моту-Нуи,

Рассеяв сумрак Маки-Маки!

Строитель Каноэ не знает,

Что я уже Арики-Мау.

Я слышал песню Птицы Грома

Над городом Народа Миу.

Гори, огонь Хакама-Туа!

Кричи, Маки-Маки, от боли!

Руби шесты для каноэ,

Плыви в Затонувшие Земли!

На берегу реки

Шуршат ветвями ивы,

Кружатся лепестки.

Смотрите, как красиво

На берегу реки!

В ветвях щебечут птицы,

Близки и далеки.

Сегодня мне не спится

На берегу реки.

Обманчивы и зыбки

Созвездий огоньки,

Как тень твоей улыбки

На берегу реки.

Журавли

Журавли улетают на юг,

Голоса оставляя теням.

Я когда-нибудь снова найду,

Что ещё не успел потерять.

Журавли улетают от нас,

И «курлы!» — словно «спи до весны!»

Вековые устои отнять,

На мгновенье глаза довести...

Журавли улетают, крича,

Бросив тень по равнинам земли.

Но — зима. А за нею — причал,

У которого спят корабли.

Кукушата

Нагадал звезда кукушатам

Покидать неродное гнездо,

И кукушка безумным глашатым

Говорила тайком со звездой.

Говорила, читая строку

Принесённых сорокой известий,

И о мёртвые скалы созвездий

Разбивала глухое ку-ку.

Все куда-то улетают

Чёрным золотом надежды,

Белым золотом тоски

Разлетелись прочь одежды,

Изорвавшись на куски.

Алым знаменем заката,

Жёлтым знаменем зари

Из-под дула автомата

Улетели глухари.

Чёрной молнией победы,

Белой молнией потерь

Улетел после обеда

Я в распахнутую дверь.

Пророки последнего завета

Взгляд поднят на небо. Земля из-под ног

уходит, меняя свой цвет.

Последний закат улетел на восток,

пророча последний завет.

Написан постскриптум. Закрыт чемодан.

Закончился дождь за окном.

На запад, хромая, летит таракан

с подбитым передним крылом.

Взгляд брошен с небес. Уходящий закат

окрасился в радужный свет,

а следом за ним тараканы летят,

пророча последний завет.

Добрые пожелания для моли

Я пожелаю моли

Семь футов под крылом,

Когда она расколет

Пространство над столом.

Полёт её неслышен,

И кровь она не пьёт,

Лишь шубу тише мыши

В шкафу моём грызёт.

Но мне не жалко шубы

Для доброго зверья:

Я лишь бываю грубым

По части комарья.

Ветром

Я хотел бы ветром быть,

над землёй лететь,

на полуденную сыть

с высоты глядеть,

пробежаться по траве

утренней порой,

поглядеть, как соловей

трелит за горой,

прямо из дворца небес

прилететь, шурша,

в изумрудно-летний лес —

к гнёздышку чижа, —

вместе с облаком вздохнуть

розовым дождём,

на рябине отдохнуть:

что же, подождём!

Что же, не в последний раз

я один в лесу!

Слёзы грустных волчьих глаз

ветром унесу,

серебристого ручья

расскажу печаль,

клешнерукого рачья

поднимая шаль,

из-за сосенных стволов

посмотрю, таясь,

на зверино-птичьих снов

огненную вязь,

раннеутренней зари

различу следы,

светлячонков фонари

над стеклом воды.

Хорошо ещё в ночи

со звездой во лбу

потревожить дух свечи,

погудеть в трубу,

посмеяться в темноте

под собачий лай,

попугать чуть-чуть детей

(в шутку, не со зла!),

закружиться средь древес

в серебре луны,

заглянуть в соседний лес,

просочиться в сны,

посидеть на лапах туй,

подразнить сову,

ветви темноводных струй

бросить на траву,

затеряться в облаках,

как в тумане — ёж,

в васильковых лепестках

поглазеть на рожь,

козодою свистнуть вслед,

шлёпнуть по воде,

невзначай послать привет

утренней звезде

и с зарницей бытия

утренней порой

слушать трели соловья

снова за горой.

Тихо зажигая день,

расцветает лес,

на траву бросает тень

облако с небес,

и как будто бы навек

застывает тишь...

Будь же ветром, человек,

воспаряя в вышь!

Будь же ветром, не таись,

над землёй паря, —

и поймёшь тогда, что жизнь

прожита не зря.

Ты поймёшь, как чуден мир,

как светла река,

как под звуком птичьих лир

нить судьбы тонка,

как робки косуль стада

под звездой чудес,

улетая навсегда

в изумрудный лес.

Песня о войне

Вой, волчица! Вейся, ветер!

Пой мне песню о войне,

Об огне на белом свете,

О тебе и обо мне!

Через впадины и горы

Незаметно поспеши

В бесконечные просторы

Чёрных дыр моей души!

Созывай свои отряды

Из отборных егерей,

Обещая им награды,

Недостойные царей!

Мы, снегов больные дети,

Разбежимся по весне.

Вой, волчица! Вейся, ветер!

Пой мне песню о войне!

* * *

Не боится мышь

Шума и топота,

А боится лишь

Тихого шороха.

Мезозой

Летит птеродактиль над мховой поляной,

Хвощи поднимаются ввысь, плауны,

Рамфоринхи смотрят большими глазами,

У берега моря лежат валуны.

Плывёт мозазавр, догоняя акулу,

По дну черепаха ползёт,

Ихтиозавр озорной, черноскулый,

То тихо, то быстро плывёт.

Идёт стегозавр, и летает рамфоринх,

Плывёт плиозавр, черепахи ползут.

И сотни, и тысячи дивных животных

В том мире чудесном живут.

Трамвай № Осень

Трамвай номер Осень

Плетётся, плетётся

По свету, по снегу,

По синему брегу.

А птицы пропели

Холодные строфы,

И жёлтый пропеллер

Гадает на кофе.

Трамвай номер Осень:

Пикник на откосе,

Да на повороте —

Концерт Паваротти.

Листая букварь нам,

Целуя атаки,

Поймёт он буквально

Дорожные знаки.

Трамвай номер Осень

Не скажет, не спросит.

Его залатает

Весна золотая.

Он вылетит к югу.

Вернётся — во сколько?

Когда с перепугу

Взорвётся в осколки.

Трамвай номер Осень

Мне выкует гвоздик

И выстроит крестик

В далёком предместье.

Проснётся во столько,

Когда исполины

Звездою Востока

Откроют долины,

Спугнув запоздалый трамвай.

Попутный ветер

Меня попутал

Попутный ветер.

Ножи и пули

Раскрыли сети.

Алмазным платьем

Заплатим смерти.

Мы словно тати.

Мы словно дети.

Должно быть, осень

За всё в ответе:

Меня уносит

Попутный ветер.

Колыбель

Ты приносишь мне дождь поутру

В белоснежных ладонях весны,

Чтоб назавтра предать топору

Золотисто-хрустальные сны.

Ты приносишь мне вечером снег

В окровавленном клюве совы,

Нарушая размеренный бег —

То ли Немана, то ли Невы.

Ты приносишь мне синий туман

Из страны золотых миражей.

Я не верю, что это обман,

И не брошусь под когти ножей!

Ты опять устремляешься вдаль

Через ветер, огонь и метель.

Принеси мне святую печаль

В золотую мою колыбель!

Анемона

Анемона немороза —

Не ромашка и не роза,

Даже не нимфея.

Между прочим, анемону

Не приносят ни драконы,

Ни сатир, ни фея.

Анемона немороза

Расцветает не в морозы

И не любит зноя:

Расцветает анемона

Среди песен, среди звона,

Среди ветра воя.

Ворота ада, ворота рая

Открытые двери ада.

Замок на воротах рая.

Но там, под землёй — стадо,

А там, в вышине — стая.

Закрыты ворота рая.

Распахнуты двери ада.

Ворота в рай не пускают,

Но в ад мне тоже не надо.

Мне все и везде будут рады,

Но долго ли — я не знаю.

Не надо мне больше ада!

Уже мне не нужно рая!

Алеет магма, пылая.

Мерцают в небе Плеяды.

Прогонят меня из рая!

Сбегу я домой из ада!

Третий-Лишний

Я всегда — Третий-лишний

На раскисшей дороге.

Эй, послушай, Всевышний!

Не нужны мне остроги!

Прошвырнусь по тропинке,

Пробегусь по дорожке, —

Здесь — цветные картинки,

Как в высотном окошке.

Эх, земные просторы!..

Ни конца вам, ни края!..

А чуть выше есть горы

И дороги до рая.

Подниму эскалатор

На небесную крышу,

Где сидит Пантократор, —

И — куда-то повыше.

Много в небе загадок:

Кто поставит тут точку?..

Наведу я порядок

У чертей-ангелочков!

Береги, Небожитель,

Оперенья и крылья:

Я теперь — истребитель

Всей святой эскадрильи!

Побуяню немножко, —

Мне такое привычно, —

И, присев на дорожку,

Убегу, как обычно,

На родные дороги,

Где я вновь — Третий-лишний...

До свидания, боги!

Спи спокойно, Всевышний!

Опоньки

Опа-опа-опаньки!

Опоньки-опопулечки!

Оп-оп!

Опопулечки-опопуленьки!

Оп-оп!

Опа-опа-опа-опа!

Опоньки-опоньки!

Оп-па!

Опонюсек-опонюсеньки!

Опчик-опчик-опочки!

Опопусеньки!

Оп-оп!

Оп-па!

Опа-опа-опа!

Опоньки!

Опопулечки!

Оп-па!

Опоньки-опопуня!

Оп-оп!

Опоньки-опопуси!

Оп-па!

Опоньки... опоньки...

О-оп!!!

Поэт

— Что с вами стало?

вы ли это? —

спросили как-то у Поэта.

— Не я, —

ответил он. —

Меня —

давно уж нету:

запомните вы это!

И я —

лишь сон.

Подсолнух

Горит подсолнух.

Ему в ответ —

слепой и полный

огонь планет.

На перекрёстке

кривых дорог —

кресты погоста,

тяжёлый рок.

Плоды каштана —

игольный дом,

а их подштанник —

скорлупка в нём.

А осень палит

с небес дождём,

и меркнут дали,

а мы их ждём.

Растёт подсолнух

на злой золе:

противник зол на

сырой земле.

Моймирия

Живёт страна Моймирия,

Поёт страна Моймирия,

Блестит страна Моймирия

Под звоном златолирия.

Мистерии, валькирии,

Защитники Ассирии...

Последний в этом мире я

Солдат страны Моймирии.

Под звоном златолирия,

Под льдом чугунногирия

Живёт страна Моймирия —

Моя страна Моймирия!

Осень

Камень. Огонь в тиши.

Утренний холод стен.

Ветер — и падежи

На золотом листе.

Осень крепит ладонь.

Золото на столе.

Клёнов чужой огонь —

Осени пистолет.

Рыжие. Рыжие сны.

Дождь. Серебром сердец.

Сохнет зонтами сныть.

Мокнет лесной чабрец.

Холодом дышит ночь.

Золотом ветер шит.

Вечер и дождь. Темно.

Осень. Огонь в тиши.

Последние строки сгоревшего дневника

Дом загорелся. Пишу на бегу...

...больше писать ничего не могу.

Простуда

Раз простуда меня

Не свалила с седла,

Не убила коня

Подо мною со зла,

Не сломала стремян,

Не порвала подпруг,

Не взяла ятаган

Из слабеющих рук,

Не наделала дыр

В золочёном щите,

Не созвала на пир

Упырей и чертей,

Не предала мечу,

Не надела оков, —

Я ещё прокричу,

Что я жив — и здоров!

Бессонница

Печаль моя глубокая,

Мечта моя хрустальная,

Звезда золотоокая,

Бессонница летальная...

Вершины одиночества,

Чертоги ожидания, —

Без имени, без отчества,

Без боли, без страдания.

Забыто и расколото,

Заброшено, растеряно:

Молчание — не золото,

Аршином ночь измерена,

А неба купол каменный

Со звёздными прорехами

Сдаёт свои экзамены

Да щёлкает орехами.

За окном

А за окном такая ночь,

что страшно.

Я повторяю всё точь-в-точь,

и слышно,

Как звёзды говорят с луной

потешно

и как щебечет лес густой

истошно...

Параллельный мир,

или

С пяти и до семи

Открылась Дверь, и я в неё вошёл.

Меня встречал мой параллельный мир.

Я думал, там всё будет хорошо:

Особенно — с пяти и до семи.

Да, здесь теплее: здесь не дышит лёд.

Здесь всё понятно, всё — без лишних слов.

Но почему мне хочется в полёт

До незнакомых дальних берегов?

Мой параллельный мир, — он исчезал,

И я увидел только в этот мир

Тот край, где светят мне твои глаза:

Особенно — с пяти и до семи.

* * *

Последний листочек —

Веселья источник, —

На ветке отвисшей,

От высшей до низшей.

И падает наземь,

Из князи да в грязи.

И многоголосье

Предчувствует осень.

...А звёзды искрились,

Погасли — и скрылись.

Следующая глава