Пролог «Мама»

Одиннадцатой 5 лет
От лица Авроры

— Мама! Мамочка, не уходи! Я не хочу! Нет! — кричала мне светловолосая девочка лет пяти-шести, когда двое моих коллег неумолимо фиксировали кандалы на её тоненьких ручках.

Похожая на меня практически во всём, кроме маленьких рожек на голове, как минимум внешне, эта малышка была тем ребёнком, что я носила под сердцем девять месяцев, и она же была той девочкой, которую я потом растила с любовью и заботой.

До этого момента…

Клариссия…

Клара…

Моя маленькая Кларочка…

Нет, теперь просто номер 11, первый удачный экземпляр в эксперименте Акихиро Куроямы по нейтрализации агрессивности диклониусов путём модификации определённых генов.

Предыдущих десятерых Курояма-сан лично умертвил, когда они примерно в этом же возрасте убивали своих матерей.

А Клара…

Как видите, меня, свою мать, она не убила, а я за это её, по сути, бессовестно предаю…

Она со слезами на небесно-голубых глазах пытается дотянуться до меня хоть лишёнными вируса векторами, но…

Я, едва сама не рыдая, стою за стеклом комнаты управления, удерживаемая сильными руками Куроямы.

И зачем ему вообще этот проект?

А главное, с какого перепугу на всё это дал разрешение генеральный, которому, вроде как, этот эксперимент и даром не нужен?

Да…

Когда Курояма-сан только попросил меня участвовать в этом проекте, я всё хотела это спросить.

Но сейчас…

Сейчас я абсолютно точно ничего об этом и знать не хочу.

— Курояма, зар-р-раза, вот мы с тобой целых пять лет притворялись семейной парой и неужели ты за это время не полюбил Клару как родную дочь?! — всё-таки сорвалась я вслух.

— Тц. Куронеко, кончай уже! Ты ж с самого начала знала все условия! И вообще, у меня тоже нет особого желания запирать нашу с тобой «дочку» в этой ёкаевой камере, но таков приказ гендиректора. Чтоб его, этого старого козла! Так что сделать уже ничего нельзя… — услышала я над ухом голос Акихиро, как обычно, приятный словно мурлыканье кота, несмотря даже на достаточно резкий тон.

Кажется, Курояму-сана это всё-таки задевало не меньше меня, хоть он и умудрялся сохранять внешнее спокойствие.

И только успеваю додумать эту мысль, как без какого-либо предупреждения оказываюсь уткнутой носом в рубашку «мужа».

— Блин, Курояма… — тихо возмущаюсь и, пользуясь возможностью, решаюсь всё-таки выплакаться.

В конце концов, с него не убудет!

А потом эти сильные мужские руки, что держали меня, перехватывают мою тушку поудобнее и несут подальше от этого зрелища, что рвёт душу мне на куски.

***

На следующий день возвращаюсь к Кларе…

Нет, к номеру 11.

Уже как её куратор-воспитатель, находясь за стеклом комнаты управления под неизменным присмотром Куроямы-сана.

И так далее день за днём.

Теперь я могу говорить с ней только по громкой связи.
Заходить в камеру, вообще, нельзя ни под каким предлогом.
Общение с ней как матери с дочкой тоже под запретом.

Но я, кажется, уже смирилась с этой своей горькой участью…

***

Одиннадцатой 7 лет

Всё ещё слышу в ответ на свой голос возгласы «Мама!» от номера 11, но реагировать я на них уже давно перестала за эти два года.

Курояме уже нет нужды стоять рядом и неустанно наблюдать пока я нахожусь в комнате управления.

В конце концов, все свои материнские чувства к этой девочке я всё-таки спрятала очень глубоко в душе.

Самонастрой, конечно, помогает держаться, но…

Кончается это в итоге тем, что хотя бы раз в день я всё же выливаю всё это ведро эмоций точно на голову Акихиро.
Он, конечно же, пусть и скрипя зубами, но выслушает мой словесный поток.
Потом вместе, пока никто не слышит, обругаем на чём свет стоит «старого козла»(прямая цитата Куроямы-сана, да) генерального.

И в итоге, облегчив друг другу свои души, идём дальше каждый по своим делам.

Даже не знаю что бы я делала после всего этого, если б не Курояма…

***

Одиннадцатой 12 лет
От лица Одиннадцатой

Сколько я уже здесь?

С рождения?

Не помню.

Кто моя мама?

Точно не та тётенька за стеклом.

Хотя голос, вроде бы, похож…

Опять целый день вишу прикованная к этой холодной белой стене, ведь мои реальные руки освобождаются от оков только перед сном, а наутро снова приходит дяденька с длинными чёрными волосами собранными в «хвост» и с плохо скрываемым грустным взглядом льдисто-голубых глаз снова заковывает меня в цепи.

А там, за стеклом, наблюдает за этим та тётя…

***

От лица Авроры

Прошло уже семь лет с момента, как вся жизнь Клары…

Нет, номера 11.

Стала проходить в этой камере.

Она уже перестала называть меня мамой.

Теперь мы с ней окончательно друг от друга отдалились, и от осознания, что мои собственные материнские чувства к этой девочке уже никогда, наверное, не принесут прежней боли, выполнять непосредственные обязанности даже стало как-то легче.

Ведь я смогу быть с ней только до того, как ей исполнится двадцать…
А потом мне обязательно поручат другого диклониуса.

Уж генеральный точно об этом позаботится!

Но всё равно, этот факт отчуждения как ножом по сердцу.
Хоть так для нас обеих грядущее расставание будет гораздо менее болезненным, но зато меня эта боль уже с лихвой накрывает сейчас.

А вот ей, наверное, всё-таки так действительно лучше…

В итоге, думая об этом, стою рыдаю в комнате управления, машинально пытаясь утереть льющиеся слёзы, но вместо этого лишь размазывая по лицу предательски растекающуюся тушь.

И тут…

Так некстати из камеры Одиннадцатой возвращается Курояма, а тут я с размазанной тушью и со слезами на глазах.

— Блин, Куронеко, ты как обычно! — возмущается он и, точно как тогда, в очередной раз за эти семь лет прижимает меня к себе, заставляя уткнуться носом в его рубашку.

— Спасибо, Курояма… — еле слышно шепчу я, когда Акихиро снова ожидаемо в итоге берёт меня на руки и уносит из комнаты управления.