Облик шестой. Сова

В дверь постучали.

По стуку Дебора могла сразу определить, кто пришел. Мануэль, если удостаивал дверь вниманием, барабанил долго и весело, пока Дебора ни открывала, в очередной раз прося его больше не поднимать шум на весь город. Люди, у которых случалась беда, молотили в дверь, вкладывая в удары всё свое отчаянье и испуг; по счастью, такой стук Дебора слышала лишь пару раз в жизни. Богатенькие торговцы, явившиеся за амулетом, тюкали в дверь раз-другой камнем-переростком аляповатого перстня. Мать, пришедшая за лекарством для больного ребенка, осторожно ударяла дверным кольцом, словно боялась прикоснуться к двери. Ремесленники обычно вежливо стучали кулаком – негромко, четко, как в дом к соседу. Недалекие юнцы, пришедшие просить любовное зелье, сначала долго оглядывались по сторонам: не увидит ли кто, что он входит в жилище магов (к слову, оглядывались столь долго, что половина города уже успевала их заметить и рассказать об этом весьма важном событии второй половине), потом по-кошачьи скреблись в дверь… чтобы выйти из нее почти сразу же после того, как вошли: Мануэль категорически отказывался готовить любовные снадобья и Деборе запретил.

Но этот стук был совсем другим. Это был ак-ккк-куратный, кор-ррр-ректный стук чиновника. К Деборе явились из ратуши.

– Госпожа Дебора, – щуплый человек неопределенно-среднего возраста поклонился. – Бургомистром введен новый налог. Вы и господин Мануэль, как штатные городские маги, подлежите обложению в соответствии с занимаемыми должностями. Извольте ознакомиться с документом и выплатить указанную в нем сумму в течение двух недель.

Тут официально-бессмысленное выражение лица чиновника дрогнуло, и он добавил более заинтересованным тоном:

– Но я думаю, Вас не затруднит выдать мне означенную сумму немедленно.

Дебора развернула протянутый им свиток.

Сумма дополнительного налога была немногим меньше того, что зарабатывал за месяц средний ремесленник.

Чародейка задохнулась в гневе. Ей захотелось немедленно, сию же секунду, вернуть бургомистру его истинный облик!! Иначе говоря, превратить его в крысу.

Но тут Дебора представила себе результат подобного колдовства: лоснящегося от жира крысюка с золотой цепью на пузе. Зрелище настолько омерзительное, что волшебница вздрогнула… а потом расхохоталась.

Чиновник вежливо-безучастно ждал.

Дебора, не желая с ним разговаривать, молча указала ему на стул, вышла и через несколько минут вернулась с увесистым кошельком.

– Пересчитайте и заверьте подписью уплату налога, – сухо сказала она, не глядя на это ходячее равнодушие.

Было большой удачей, что всё это произошло в отсутствие Мануэля. Маг считал само существование таких двуногих штампов «Заверено», по его выражению, – оскорблением понятию «человек».

Существо изрекло очередную официальную вежливость, расписалось на документе и исчезло.

Дебора с яростью захлопнула за ним дверь, выместив на ни в чем не повинной древесине те чувства, которые Мануэль, будь он здесь, обрушил бы на посланца из ратуши. «Еще легко отделался!» – в гневе она искала, чем бы запустить о стену. Но увы – в их доме были вещи только нужные, очень нужные и крайне необходимые, так что разбить что-то бесполезное было технически невозможно.

Тогда она взбежала наверх, схватила золотого грифона и, не дожидаясь ответа Мануэля, прокричала ему: «Этот потерявший совесть бургомистр ввел новый налог! Уверяет, что на нужды города. Представляешь, ко мне только что приходили!! Нет, мне не жалко денег… я же знаю, что если будет надо, ты пару-тройку индийских смарагдов принесешь. Но сам факт!»

Увы, грифон в ее руках оставался просто золотой фигуркой: Мануэль был чем-то очень занят и не слышал ее.

Тяжело дыша от злости, Дебора села у окна. А на улице нарастал шум…

Бургомистр обложил новым налогом отнюдь не только магов. И если Дебору этот платеж оскорблял, то многих людей лишал жизненно необходимых денег, хотя и гораздо меньших.

И очень скоро в дверь дома Мануэля снова постучали. На сей раз попросту, рукой.

– Проходите, – устало сказала Дебора собравшимся.

Они вошли, хмуро косясь по сторонам. Впрочем, хотя многие были здесь впервые, им сейчас было не до удивлений или страха перед окружающим магическим антуражем.

– Прошу садиться. Что вы хотите от меня?

Кресла, которые стояли в гостиной, произвели на незваных гостей куда большее впечатление, чем колдовские предметы. Большинство этих людей и подумать не могли, что им когда-нибудь предложат сесть в такое… такое… оно же только для знатных!

На самом деле, это были просто удобные кресла (Мануэль был решительным противником роскоши), да к тому же сделанные руками тех, кто сейчас опасливо присаживался на краешек.

Знакомый горшечник остался стоять:

– Госпожа Дебора, мы пришли просить управы на бургомистра.

– Но что я могу сделать? Меня точно также заставили заплатить налог, как и вас. Мы в равном положении.

– Пусть отменит налог! – крикнул горшечник. – Заставьте его! Вы же чародейка, вы всё можете!

И тут горожане повскакали с мест и наперебой стали предлагать различные способы «справиться» с бургомистром.

Дебора молча смотрела в пол.

Выкричавшись и оттого чуть успокоившись, ремесленники ушли. Дебора поднялась в лабораторию.

На пирамиде книг сидела внушительного вида лесная сова.

– Что тут стряслось? – спросил Мануэль, хмуря брови. (Прямо скажем, хмурить такие брови, как у лесной совы, – одно сплошное удовольствие. И выразительно донельзя.)

Дебора кратко пересказала.

– Они хотят завтра идти к бургомистру. Они хотят, чтобы я пошла с ними, – закончила она со вздохом.

– Вот мерзавцы, – сквозь зубы процедил Мануэль (отсутствие у совы зубов магу явно не мешало). – Трусливые мерзавцы. Прикрываться тобой, как щитом.

– Они говорят, что только со мной их пропустят к нему.

– И что ты собираешься делать?

– Я не знаю. Мне их жалко. Они твердо верят, что, если бессильны будут слова, то поможет магия.

– Здрасссссьте, – саркастически хмыкнул маг. – То есть ты возьмешь волю бургомистра под контроль, будешь держать непрерывно днем и ночью до самой его смерти… а заодно и волю остальных членов магистрата. Видимо, так они себе это представляют.

– Они никак себе это не представляют.

– Я заметил.

Дебора надела кожаную перчатку, сова перелетела к ней на руку, и Мануэль заговорил:

– Эти глупцы не понимают, что любой попыткой что-то изменить они сделают только хуже. Я тоже не в восторге от этого налога, но мы с тобой теряем только деньги. А они рискуют потерять всё. Бунт для них – катастрофа.

Сова покрутила головой, будто отгоняя мрачные видения. Маг продолжал:

– Одна надежда – что всего их пыла хватит только на сегодняшний крик. К утру успокоятся, поймут … Знаешь, как говорят: «с бедой надо переспать ночь». Завтра присмиреют.

– Но я всё-таки пойду завтра к бургомистру.

– Ты что, с ума сошла? – огромные глаза совы расширились, хотя, кажется, куда уж больше.

– Я пойду к нему одна. Я объясню ему, чем он рискует. Постараюсь уговорить его снизить налог для простых горожан. Он же потеряет от бунта не меньше.

– Угу, – отвечала сова.

– …ну почему я? – устало вздохнула чародейка. – Мы же из мира богатых, а они приходят ко мне – выручай их. Говорят: «ты добрая».

– Ты действительно добрая. А еще мудрая и заботливая. Из тебя гораздо лучше городской маг, чем из меня.

Дебора слабо улыбнулась.

– Удачи тебе завтра. Только не вздумай применять магию: проще остановить ураган и подчинить парочку демонов, чем околдовать одного-единственного чиновника. Эти существа для магического воздействия недоступны в принципе. Их надо в бестиарии заносить. Bureaucratus vulgaris.

– Угу, – грустно откликнулась Дебора.

– Угу, – эхом подхватила сова. – Угу-угу. Угу!

Мануэль скорчил несколько совиных рож: похмурил брови, повращал глазами, поугукал на все лады.

Дебора невольно рассмеялась.