Милик Меликджанян

Ломая устои, ломаешь войну,
Играя помеху, играешь себя.
Но скоро придется растаять в сезон
И рваться, опять превратившись в струну.

О чем там писал Иоанн Богослов?
О чем помолчат еще для нас мумии?
И кто из мертвых в могилах бы смог
В назначенный срок восстать меткой пулею?

На песчинках легенд
Улетим далеко.
Улыбнись - твой черед
Разливать молоко.

Шагал к Шагалу -
(Зачем? Не знаю) -
Безмерным шагом,
Я повторяю,

Я тебя люблю -
Заведём ребёнка.
Пусть он подрастёт
И воскликнет звонко:

Пусть будет так. Я принял за устав
Уста, которые не разомкнуться.
Уставший и нелепый, целовав
Холодный воздух, я, непоправимо куцый,

На плечах то ли ангела, то ли атланта
Надоедливой бабой свисала зима.
Нас спасал этот некто, но мы неустанно
Продолжали учтиво зевать и зевать:

А как ты выстроил свой дом
в открытом океане?
Невероятнейший Гийом,
убивший словом грани.

Продвигаясь пьяно стоячими шагами,
Ловил бездыханно воздух.
Клялся атеистом неверными богами —
Ведь так было делать можно!

Пустая сцена лишком хмура.
Фортуна хнычет за углом
так, будто бы её как дуру
Покинул парень перед сном.

Я хочу выблевать имя твое на асфальте
Вырисовывая как мелом буквы четкие
Пусть некрасиво но очень оригинально
И если носишь ты колготки я

Морской звездой пластаюсь я вальяжный —
Неважно, сколько стрелка кажет лет!
Белей асфальта буду клеткой каждой
Трясти жирами тела как желе!

Хмуро сегодня, а ведь вчера
рисoвaлoсь всё в зеленых полутонах:
Давно не было вечера
Такого красивого.

Я слово в слово
Передал
А в слове слово
Оно не ново

Если бы я сказал чтo люблю тебя
Мир пoглoтила бы черная дыра
Взoрвались на Земле все атoмные бoмбы
Лава вкoнец пoкрыла Гавайи

Замороженной ресницей, бледной тенью,
Коркой хлеба у сухого рта
Я застыну на секунду, на мгновенье -
Вечный мученик у Бога и черта.