Филипп Сливков

И полон дом людским зверьем
Глаза - жадны, оскал - в крови,
Но всё же дышит он
В нём гвалт и стон,

Металл стонал и гнулся,
Но мы еще стоим
Штыки тупились обагрившись,
Но зубы все еще при нас

Где подлец белее снега?
Где чернеет сердца горький уголь?
Вкус земли на губках нежных рдеет
Кровью отдавая и железом

Ты видишь время, что течёт?
Я вижу время, что твердо́, как камень
Могила спереди смердит
Она - моя, но я в неё не лягу

Прорастите в грудине камень
Кровоточащей лавы кусок
Оживите его дыханьем,
Но учтите - он вас сожжет

13/XII/XVII
Das Gold der Welt scheint nicht für mich
Лист золотой совсем затих
Сухой рукой - один эскиз-

Есть непонятные вещи
Их много на этой земле
Зачем, например, на рассвете
Вставать всё ж приходится мне?

20/XII/XVII
Я стоял на площади многолюдной
И видел, как свой не щадя живот,
Весь в поту и от прыти зловонный

20-23/XII/XVII
Из года в год двенадцать бьют часы
Из года в год листы сменяет календарь
Я слышу плач мертвеющих минут-

Мне слышно колесницу - она в моей груди
Копытами клокочет, брусчатку всю избив
И слякоть синяками, под бой металла пав,
Стекает ниже, дальше, совсем в Земле пропав!

Беспечных магов тёмных,
Туманных как стекло
Холодных как погода, что вижу за окном
Я действо наблюдаю,незримый ритуал

Видимо правдивы были мудрецы говоря :
"Когда ты проникаешь в политику -
Она проникает в тебя"
Вам сложно ходить по улицам? - мне да

17/II/XVIII
я посвящаю это человеку с красивой и яркой душой,
Что хрустальными каплями света
Развевает смертельный зной

18/I/XVIII (A)
Вы смотрели когда-нибудь в окна
На всех тех, кто за ними живет?
С интересом, присущим ребенку,

13-14/IV/XVI
В тетради линий облака
В узор один слились.
Читая Хармса по ночам,

XXII/V/XVII
Принесите из Центральной Америки-
Шквал бытовых перемен
Так устал, погрязши в рутине,