Айрина

Уже не рыжая, не живая,
внутри — мертва.
Но стихи по инерции пишутся,
льются из моего существа;

Mary Jane. [1]
Клубничный джем
стекает с луны
прямо по бедрам.

А звёзды по-прежнему падают вниз.
Впрочем, как и карниз,
который снова тебя не выдержал.
Хотел теплоты и счастья,

Забвение прошлого,
сонливость до состояния комы,
сами с собой едва ли знакомы,
пробелы в сознании,

И тут он явится.
К тебе.
Не раз станцевавшей на людских сердцах,
давно позабывшей о расе, гендере, поле.

Духовность аристократического вкуса
сменяется очередным укусом.
На твоей шее.
Души, убивай меня.

Руби с плеча, пожинай плоды.
Видишь Бога? К нему на ты.
Слёзы к чёрту, к ногам
— цветы.

Источай свет (и свети еще ярче).
Истощай свет (и наполняй себя).
Однажды разобьется драгоценная чаша
и собрать тебя обратно будет

Пожалуйста, не говори никому,
что я спятившая, сумасшедшая
и ни черта ни к чему
не готова.

По искаженности, по извращенности,
по вывернутости собственной сути.
Собирайте себя, разбирайте себя,
реструктуризуйте.

По собственной многогранности,
многоличию, многообразности,
вселенские реки текут,
а ты опоздал по личной

По собственной бестолковости,
беспристрастности, беспредельности,
пришел к дефициту себя в себе же,
к раздробленной целостности

Милая,
этот мир в порядке и без тебя.
Пожалуйста, ничего не тревожь.
Даже любя.

Постоялец западной ночи,
в ком культура востока течёт в крови,
закрывай глаза, считай до пяти,
а теперь — лови.

Если я падаю, не тяни руки, — меня не лови,
мне не нужно ни жалости твоей, ни любви.
Меня просто давно уж заждались внизу
(говорят, в аду повысили градус),

Во мне умер поэт.
И не раз.
И не два.
Если хочешь, считай до ста,