Это в глазах рябит. Рябит. Рябит. Когда собственная квартира - древнегреческий лабиринт. Зрение падает, как будто кто-то толкнул. Расплываются тени и лица. Зрение падает или садится в тюрьму не-восприятия. Щуриться нужно внимательней.
Это в глазах рябит, рябит. Рябит. Нет-нет, совсем ничего не болит. Только мушки зелёные, пятна, и голова... малость ватная. Колено, конечно. Но это об тумбочку. И тяжесть дилеммы: что сунуть в сумочку? - очки-линзы, очки-линзы, очки-линзы-монокль? С вашим-то постмодернизмом топайте к офтальмологу. Если столкнётесь в очереди с филологом, он вам логически объяснит, как надёжно вы все устарели.
Это в глазах рябит, рябит, рябит. Только дело вовсе не в зрении. Снег. Вот же радость. Да знаю, Москва и август. Мостовые все бело-булыжные. Снежно-бумажность чудесна на вкус. Значит, очки, разумеется, лыжные. И вперёд - покорять Эльбрус!

День прошел, жизнь стала короче.
Погашен в срок очередной платеж.
Бывает время, хочется очень
Понять, ради чего живешь...

С девой заблудшей
Погрязшей в разврате
Поговори, словно с маленькой девочкой
Чтоб на мгновение вспомнила - как это

Что-то осталось ещё от зимы:
Тихие снежные ночи,
Ветры, что с севера дуют и мы
Под наготой многоточий...

На чердаке еще много тайн,
А я все плачу над старой книжкой.
Рядом на полке пылится мишка,
С которым вдвоем покидали рай.

Твой образ затаскали по церквям,
По книгам и попы и атеисты.
Невоцерквлённая я посещаю храм,
Такая же, как певчие-хористы.

Все проходит. День сменяется ночью,
Дождик – снегом, а солнце – луной,
Если выпадут зубы молочные,
То заменит их строй коренной.