Волейбол на Сретенке

А помнишь, друг, команду с нашего двора?

Послевоенный — над верёвкой — волейбол,

Пока для секции нам сетку не украл

Четвёртый номер — Коля Зять, известный вор.

А первый номер на подаче — Владик Коп,

Владелец страшного кирзового мяча,

Который, если попадал кому-то в лоб,

То можно смерть установить и без врача.

А наш защитник, пятый номер — Макс Шароль,

Который дикими прыжками знаменит,

А также тем, что он по алгебре король,

Но в этом двор его нисколько не винит.

Саид Гиреев, нашей дворничихи сын,

Торговец краденым и пламенный игрок.

Серёга Мухин, отпускающий усы,

И на распасе — скромный автор этих строк.

Да, такое наше поколение —

Рудиментом в нынешних мирах,

Словно полужёсткие крепления

Или радиолы во дворах.

А вот противник — он нахал и скандалист,

На игры носит он то бритву, то наган:

Здесь капитанствует известный террорист,

Сын ассирийца, ассириец Лев Уран,

Известный тем, что, перед властью не дрожа,

Зверю-директору он партой угрожал,

И парту бросил он с шестого этажа,

Но, к сожалению для школы, не попал.

А вот и сходятся два танка, два ферзя —

Вот наша Эльба, встреча войск далёких стран:

Идёт походкой воровскою Коля Зять,

Навстречу — руки в брюки — Лёвочка Уран.

Вот тут как раз и начинается кино,

И подливает в это блюдо остроты

Белова Танечка, глядящая в окно, —

Внутрирайонный гений чистой красоты.

Ну что, без драки? Волейбол так волейбол!

Ножи оставлены до встречи роковой,

И Коля Зять уже ужасный ставит «кол»,

Взлетев, как Щагин, над верёвкой бельевой.

Да, и это наше поколение —

Рудиментом в нынешних мирах,

Словно полужёсткие крепления

Или радиолы во дворах.

…Мясной отдел. Центральный рынок. Дня конец.

И тридцать лет прошло — о боже, тридцать лет! —

И говорит мне ассириец-продавец:

«Конечно помню волейбол. Но мяса нет!»

Саид Гиреев — вот сюрприз! — подсел слегка,

Потом опять, потом отбился от ребят,

А Коля Зять пошёл в десантные войска,

И там, по слухам, он вполне нашёл себя.

А Макс Шароль — опять защитник и герой,

Имеет личность он секретную и кров.

Он так усердствовал над бомбой гробовой,

Что стал член-кором по фамилии Петров.

А Владик Коп подался в городок Сидней,

Где океан, балет и выпивка с утра,

Где нет, конечно, ни саней, ни трудодней,

Но нету также ни кола и ни двора.

Ну, кол-то ладно, — не об этом разговор, —

Дай бог, чтоб Владик там поднакопил деньжат.

Но где возьмёт он старый Сретенский наш двор? —

Вот это жаль, вот это, правда, очень жаль.

Ну, что же, каждый выбрал веру и житьё,

Полсотни игр у смерти выиграв подряд.

И лишь майор десантных войск Н.Н.Зятьёв

Лежит простреленный под городом Герат.

Отставить крики! Тихо, Сретенка, не плачь!

Мы стали все твоею общею судьбой:

Те, кто был втянут в этот несерьёзный матч

И кто повязан стал верёвкой бельевой.

Да, уходит наше поколение —

Рудиментом в нынешних мирах,

Словно полужёсткие крепления

Или радиолы во дворах.