Налей мне капучино твоих глаз,
И пенок не жалей и губ горячих.
Я на тебя гляжу, как богомаз,
От огненного лика взгляды прячу.
Богиня ты, но вскормлена землёй,
Холмом покатым с лозами на срезе.
Ты вся из орхидей, тюльпанов, фрезий,
Тобой восток стыдливый просмолён
И охра, почерневшая в саду
Листвы, чьё увяданье так картинно.
Ты - брошенное в пропасть пианино,
Которое играет... Какаду
В открытой клетке. В логове змея.
В пещере лев. В июльском небе птица.
Ты - солнца апельсин, что в мол садится,
Волна в груди, растерзанный баян.
И небо, бесподобней просто нет!
Восход, заря и облаков круженье.
Цикад оркестр в полночной тишине,
В конце концов, моё воображенье.
Представил я, что нет тебя на миг,
И тут же растворился в поднебесье.
Душа моя, таинственный родник,
Любовь моя, без слов и звуков песня.
Налей же мне полынного вина
Очей твоих, то робких, то горячих.
Отравленная мукой тишина,
Оставленная умирать удача
В той пропасти, где музыка звучит,
Из брошенного в топку пианино
Любви моей, дороги в небо длинной,
Тоски, что от отчаянья кричит.
Ведь пламени не могут языки
Достать тебя, парящую в пустыне,
Над пропастью поруганной святыни,
Над руслом сердца высохшей реки.
