очень хорошо прятала, никто не спалил
ловко создала видимость, что я исполин
полземли исходила, хлебала из всех озёр
и никто не догадывался, что я всего лишь позёр
краска прикипала к лицу намертво —
не отодрать
как я лыбилась в камеры
как научилась врать
как сначала себе не верила, а потом вросло
как птенец обрастала перьями
из фальшивых слов
но во сне приходила ко мне цыганка
с золотыми зубами в гниющем рту
и смеялась — шершаво, гадко
через кашель и хрипоту
говорила «да ты ж покойница, да самой тебе не смешно?
за другими, бывает, гонится —
от тебя всё давно ушло
вся ты высохла, вся иссякла ты, вот чуточек — и станешь гнить»
и ругает меня по-всякому,
и мотает на палец нить
говорит «эти мойры — курицы, я тебе помогу сама
мне сто лет, я успела скурвиться,
кровный братец мне сатана
но гляжу на тебя и дрожь берёт
ты ж мертвячка, в глазищах мгла
слишком долго служила прошлому
слишком долго ты в нём была»
и мотает на палец ниточку, и цыганскую песнь мурлыкает
«засыпай, — говорит мне, — деточка, —
ты своё, — говорит, — отмыкала»
и я чувствую, боль стихает
всё мутнеет, как под наркозом
погоди, погоди, лихая
дай сказать-то, пока есть воздух
я всю жизнь была бестолковая
и плодила вокруг обман
только сердце тоской исколото
что и в смерть я иду одна
тот, кто выпил меня и выбросил
не заботился ни о чём
ничего для меня не выпросил
ни господь, ни рогатый чёрт
тот, кто сделал меня мертвячкою
вопреки всем вселенским догмам
жив и счастлив —
и девки пачками
и ничто его не испачкало
даже с краешку он не погнут
ну, веди меня
всё оплакано
цирк закрылся, упал шатёр
...расцветает большими маками
каждый шаг мой
в густой
костёр.
