Посвящение Ей
О, вы, которую не знаю
И тем не менее люблю!
Вы, для кого листы мараю
И ими печь потом топлю!
Примите труд бессонной ночи,
Когда я тихим “дикарём”
Снимал чердак близ града Сочи
И жил, естественно, на нём.
Там капитаны разных гвардий
Скрипели фиксами во сне:
Нас было много на мансарде –
Как Арионов на бревне.
Подруга дней моих суровых,
Хозяйка толстая моя
Брала за сутки два целковых
Плюс за прописку три рубля.
А их Матильда – чтоб ей сдохнуть! –
На вид тихоня и смирня,
Но не успел я даже охнуть,
Как, падло, тяпнула меня.
Всегда кусают неугодных...
Мне намекнул хозяйский зять,
Мол, сука их – из благородных,
Ей надо лапку полизать.
Ну, что поделать с куркулями!
У них познанья глубоки:
Мы все цари, когда с рублями,
Без них – Иваны Дураки.
Но вы, по ком я так скучаю,
Кого безадресно люблю, –
Вы, для которой вместо “чаю”
Я рифмы звонкие коплю!
Благословите то мгновенье,
Когда на пыльном чердаке
Ко мне слетело вдохновенье
С бутылкой “Вермута” в руке!
***
На неведомой земле
То ль в деревне, то ль в селе
Без двора и без собак
Жил да был Иван Дурак.
Лапти, рубище, штаны
Да копейка из казны,
Да два крепких кулака –
Всё хозяйство Дурака.
Как-то, лёжа под сосной,
То ли пьяный, то ль хмельной,
Он заснул. И видит он
То ли дрёму, то ли сон,
Будто стал царём Дурак,
Будто и не натощак,
И не то, чтобы “огняк”,
А французский пьёт коньяк.
Не в обиде на судьбу,
Хоть и пяди нет во лбу.
***
Сказка жизнь. Ну, прямо рай!
Век живи не умирай,
Ешь от пуза, пей взахлеб.
Яств – лавина, вин - потоп:
Гуси, чёрная икра,
Кабаны и осетра,
И танцуют сто девиц
Голяком до ягодиц.
Он попил, поел, поспал,
Он за ухом почесал,
Он на стражу покричал
И легонько заскучал.
Всё бы вроде на местах:
Тело в холе, грудь в крестах,
Только что-то всё не так,
Не понять чего никак.
Ни с того и ни с сего
Грусть напала на него.
Подурнел Дурак не в срок.
Вина, яства - всё не впрок:
Рвёт хвосты у райских птиц
И не смотрит на стриптиз.
Тут ни свет и ни заря
Прибежали знахаря.
Стали глупости учить,
От раздумия лечить.
Хворь, мол, можно превозмочь:
Воду в ступе растолочь
И по щепоти потом
Пить из сита перед сном.
По утрам – ворон считать,
Бублик дыркой заедать,
Бить баклуши, слушать звон,
Не смотря, откуда он.
Огласил Дурак указ,
Чтобы все пустились в пляс
И, держася за бока,
Хохотали три денька, –
Ничего не помогло,
Только пуще налегло!
От тоски Иван распух.
Кто излечит сей недуг?
Да найдется ль врач такой,
Чтоб вернуть ему покой?
Что тут делать? Наконец
Прибежал к нему гонец.
Так, мол, сказывал, и так!
Тут к тебе, Иван Дурак,
То ль волшебник, то ль мудрец
Просит входу во дворец.
Приказал Дурак впустить,
Коль желает погрустить,
Не боясь за опыт свой
Поплатиться головой.
И вошёл к нему мудрец,
И достал мудрец ларец,
Лбом с размаху стукнул в пол,
Речь туманную повёл:
“О, взгляни, могучий царь,
Ты на этот дивный ларь!
Грусть не вечна, от неё
В нем спасение твоё.
Есть у ларчика секрет:
Чтобы впрок, а не во вред
Он направил мощь свою,
Молви только: “Отдаю!”
И всосёт он, словно пух,
Всё, что твой печалит дух:
Званье, почести, досуг,
И дворец, и сотни слуг;
Снявши царский твой наряд,
Обнажит тебя до пят,
Но навеет, хворь губя,
Облегченье на тебя.
А промедлишь – так смотри,
Доживешь ли до зари...”
Так промолвил хитрый бес,
Поклонился и... исчез.
Крепко думал царь Дурак,
Вперя очи в долгий мрак,
Где светился, как фонарь,
Золочёный чудо-ларь.
И, когда уже верхи
Брать почали петухи,
Голося свою зарю
По Иванушке-царю,
Он решился наконец
Положиться на ларец.
На пол шлёпнулся ничком,
Принакрылся тюфячком,
Спрятал в пазуху лицо,
Молвил дивное словцо.
И... пропало всё вокруг:
И дворец, и толпы слуг,
Злато-сЕребро, шелка,
Честь и слава Дурака.
На летящего царя
В поднебесие смотря,
На аршин разинув рот,
Громко ахает народ:
“Гол наш Дурень, как сокол,
Но летает высоко.
Видно, стала жизнь легка
У Ивана Дурака...”
***
Но окончен дивный сон.
Колокольный слышен звон,
Ни жива и ни мертва,
У Ивана голова.
Потянулся он, зевнул,
Перегаром отрыгнул,
Из последних трезвых сил
Очи мутные открыл.
Вспомнил в горе и в тоске,
Как оставил в кабаке
Лапти, рубище, штаны
Да копейку из казны,
Получивши от дружка
Два хороших тумака.
Непечатно произнёс,
Пробурчал себе под нос:
“У Ивана Дурака
Только в сказках жизнь легка”.
Кто услышал – молодец.
Тут и сказочке конец.
(1982)
