«ОТЕЦ»
В этом году лето выдалось жарким, поэтому в вагоне электрички было жарко, словно в сауне. По известному закону подлости окна все еще были закрыты на зиму, и платок, которым я то и дело вытирал пот с лица, можно было выжимать. Народу в вагоне было на удивление не много. В основной своей массе моими попутчиками являлись дачники и жители области, возвращавшиеся в свои тихие деревни из суетного раскаленного города. Седенькие бабульки в своих вечных стеганках и теплых платках, рыбаки, обутые в резиновые сапоги – все они, похоже, вовсе не ощущали этой проклятущей жары. На мне же были только шорты, майка и легкие сандалии. И почему-то я был потный, словно боксер-профессионал перед заключительным раундом.
Я еще раз с завистью оглядел невозмутимые лица своих попутчиков и со страдальческим видом поднялся с жесткого дивана. Шорты и майка липли к телу, словно клейкая лента.
В тамбуре было чуть прохладнее. Двое деревенских мужиков чадили самокрутками, лениво матеря какого-то неизвестного мне Кузьмича. При моем появлении они прервали свою содержательную беседе и уставились на меня, словно я забрел на их территорию. Я продемонстрировал мужикам свою потную спину и уставился на раздвижные двери, на которых раньше было написано предостережение: «Не прислоняться». Какой-то умник содрал со стекла некоторые буквы, и вышло: «Не слон я». Прямо, как в том фильме Дэвида Линча!
Мужики, налюбовавшись моей спиной, снова принялись материть Кузьмича.
Река носила странное имя – Кеза, так же, как и платформа, на которой я сошел. Или наоборот, платформа была названа в честь речки? Раньше в Кезе можно было купаться и даже нырять, но сейчас она так обмелела, что ни о каких заплывах на дальние дистанции в ее водах не могло быть им речи. Однако окунуться мне было просто необходимо, поэтому я решительно направился к воде. Смыв пот и дорожную пыль, я вновь ощутил себя человеком. Теперь можно было смело шагать пару километров до дачного массива.
Природа бушевала красками июньского полдня. Стрекотали беззаботные кузнечики, птицы вили гнезда, трудяги-муравьи тащили неподъемные соломинки в свой, огороженный чьей-то заботливой рукой, муравейник. Здесь своим привычным ходом текла жизнь, и я проходил мимо нее со своими мелочными проблемами, такими незначительными и несущественными в сравнении с постройкой муравейника и щебетом птиц.
Вскоре показались первые дачные постройки. Сколько же я здесь не был? Год? Два? Я вдруг с ужасом подумал, что не узнаю местности. В наказание за это пришлось около часа бродить в поисках нужного мне дома. Наконец, я оказался на месте.
Дом здорово изменился. Во-первых, крыша теперь радовала глаз добротным кровельным железом. Во-вторых, дорожки, ведущие к дому, были безупречно ровными и щедро посыпаны гравием. Старую дверь сменили на роскошную резную. Одним словом, чувствовалось, что хозяин живет в достатке.
Устройство, отпирающее калитку, не претерпело изменений, поэтому я справился с ним без лишних затруднений, и вскоре уже стучал в дверь специальным, обитым медью молоточком, что висел на дверном косяке на цепочке. Помимо него имелся также и электрический звонок, которым я не замедлил воспользоваться, потому что на мой настойчивый стук никакой реакции не последовало.
Я уже с отвращением подумывал о том, как вновь буду париться в душегубке электрички, когда позади меня раздался мелодичный голос:
А его нет дома.
Я обернулся. Около металлической ограды стояла загорелая женщина лет двадцати восьми – тридцати. Ее роскошные золотистые волосы были перехвачены пестрой косынкой. Одета прекрасная незнакомка была в легкие светлые шорты чуть выше колен и некое подобие бюстгальтера, зелеными чашечками закрывавшие ее по-девичьи упругую маленькую грудь. Фигура незнакомки была безупречна – тонкая талия, длинные стройные ноги с точеными лодыжками, плоский, как у спортсменки, живот. В тонких гибких руках с яркими ухоженными ногтями женщина держала лукошко с маслятами.
А где он? – автоматически спросил я.
На пасеке, где же ему еще быть? – как само собой разумеющееся, сказала женщина.
На пасеке?
Ну да, - она улыбнулась мне краешком губ. – Вы вероятно Алексей?
Так оно и есть, - удивился я. – А что, это написано у меня на лице?
Она рассмеялась.
Точно! Эдик много рассказывал о вас. Да сходство потрясающее!
Вот уж никак не ожидал.
Правда, правда.
Ну, и как же мне его найти? – спросил я, справившись с волнением.
Я отвезу вас, - в васильковых глазах незнакомки на секунду мелькнуло лукавство.
Я пожал плечами.
Поставив лукошко на скамейку у дома, женщина скрылась в гараже.
Да, кстати, меня Ольгой зовут, - раздалось изнутри небольшой кирпичной пристройки.
Весьма, приятно, - я поклонился забору.
Я тоже рада знакомству, - призналась Ольга, выкатывая из гаража ярко-красный мотороллер.
Ни разу в жизни не ездил на таком, - признался я, с детской любознательностью разглядывая чудо японской техники.
Садитесь, - приказала Ольга, заводя мотор.
Тут я обнаружил, что мне не за что держаться.
Держитесь за меня, - угадала мои мысли Ольга. – В лесу ведь нет асфальтированных дорог.
Не долго думая, я обнял прекрасную женщину за талию, и мы поехали. Кожа у Ольги была теплая и нежная на ощупь, пшеничные волосы приятно щекотали лицо.
Я подумал о том, что кое-кто должен ответить мне на несколько вопросов.
Это действительно, было похоже на пасеку: большая поляна, огороженная высокой проволочной изгородью, аккуратные ульи, стоящие в несколько рядов и сам пасечник в защитной марлевой маске, склонившийся над одним из пчелиных домиков.
Заслышав мерный рокот мотороллера, пасечник снял маску, и помахал рукой, отойдя, правда, на приличное расстояние от ульев.
У них сейчас роение, - объяснила мне Ольга, имея в виду пчел.
Угу, - пробормотал я, понятия не имея, о чем она говорит.
Пчел я не любил, я всегда относился к ним с опаской. Самого меня эти полезные, вне всякого сомнения, насекомые, кусали всего несколько раз в жизни, но одного моего приятеля, еще в сопливом детстве, дикие пчелы искусали почти до смерти. Вот поэтому я и решил остаться за оградой, тем более у них какое-то непонятное мне «роение».
В чистом белом комбинезоне, с дымарем в руке, мой отец направлялся к нам. Его до черноты загорелое лицо освещала добродушная улыбка, вокруг глаз собрались морщинки, черные с проседью волосы были зачесаны назад. Мне отец всегда напоминал Шона Коннери, сейчас же, когда он отпустил бородку, сходство стало еще более заметным.
Мы обнялись.
Привет, бродяга! – подполковник в отставке крепко, от души пожал мне руку.
Привет, лесник, - в тон ему ответил я.
Ольга прыснула в кулак.
Лесник, это ему подходит, - покачала головой она. – Целыми днями пропадает в лесу со своими пчелами. Скоро, Эдик, у тебя отрастут крылышки и хоботок, и ты вместе со своей горячо любимой пчелиной семьей отправишься собирать нектар.
Мы рассмеялись.
Так, - Ольга взглянула на часы. – Сколько тебе дать времени, чтобы ты тут закончил все свои дела?
Отец пожал плечами.
Часа хватит?
Ну…
Значит, через час ты сидишь за столом.
Это было окончательным постановлением. Ну и везет же моему старику на решительных женщин!
Может, останешься со мной, поможешь? – спросил у меня отец. – Я дам тебе маску.
Нет уж, уволь! Я их до смерти боюсь. Лучше я помогу Ольге грибы чистить.
Ну, как знаешь, - отец вновь надел маску. – Да, Оленька, он взял ее за локоть. – Как у тебя с бензином?
А что я тебе утром говорила?? Снова пустой бак?
Ну, забыл я, забыл, - буркнул отец.
Сейчас отолью, поделюсь уже, так и быть. – Ольга с покорностью на лице покатила мотороллер к ограде, где стоял точно такой же.
Спустя несколько часов мы сидели во дворе за столом, удобно расположенным под сенью диких виноградных лоз. Ольга оказалась хозяйкой в настоящем смысле этого слова, поэтому стол просто ломился от всевозможных кушаний. Мы с отцом пили медовуху, приготовленную по его собственному рецепту, а Ольга – какое-то легкое вино, которое я купил в городе за день до отъезда. Вино, по всей видимости, было не очень-то вкусным, потому что Ольга, можно сказать, ничего и не выпила, лишь пригубила. Зато мы со стариком изрядно поддали, об этом свидетельствовали наши неуверенные шаги, когда мы встали из-за стола перекурить.
Медовуха, черт, по ногам бьет, зара-за, - заплетающимся языком поведал мне отец.
Классная штука, - вторил я ему.
Эт-то точно. Я тебе налью, когда уезжать будешь, - пообещал отец, заговорщицки подмигнув. – У вас в городе такого, небось, и не пьют.
Ага, - согласился я.
Мы с трудом опустились на скамейку.
Ну, и как она тебе? – шепотом спросил отец.
Кто?
Не притворяйся, - он кивнул на Ольгу, которая понесла грязные тарелки в дом.
Класс! – я показал большой палец. – Кто она тебе?
А – а… - плотоядно усмехнулся мой старик. – Мы уже полгода живем.
Да ну!
Точно, - важно ответил мой донжуановский родитель. – Она молодец, она хорошая, ты не думай. Дача у нее по соседству. А познакомились мы в лесу. Ягоды собирали. То да се, слово за слово, так и познакомились. Стали в гости друг к другу ходить. Она вдова, муж у нее военный был, погиб в Чечне еще в перв3ую кампанию, в девяносто пятом, - отец помолчал, - А я разведен. Чем мы не пара?
Я согласно кивнул. Мне самому была приятна Ольга. И к тому же, разве мой отец не имеет права быть счастливым?
Да, старый Казанова, - я дружески похлопал его по плечу, - я очень рад за тебя.
Мы обнялись.
Знаешь, - на глазах моего отца блестели слезы, - а я уже грешным делом подумал, что забыл Леха своего старикана.
Ну, ты скажешь тоже! – фальшиво возразил я. Ибо он был недалек от правды.
Минуту мы молчали. Каждый из нас думал о том, что только что сказал. Затем, отец прочистил горло троекратным «гмхы» и спросил:
А о н а как поживает? Слышал, недавно вернулась из Италии?
Слышал? – переспросил я.
Ну, не слышал, ну, она сама мне об этом сказала.
Это не было для меня новостью, после развода мои родители иногда перезванивались.
Ну, в таком случае, ты должен знать, как она поживает.
Она-то может сказать одно, просто для того, чтобы хотя бы меня позлить.
Опомнись, к чему ей это?
Ну, не знаю.
У матери сейчас своя жизнь, у тебя – своя, никто никому не должен. Разве не так?
Отец достал очередную сигарету.
Ну, а тебе… Тебе как кажется? Она счастлива? – неуверенно спросил он.
Я редко ее вижу для того, чтобы делать какие-то выводы, - решил обойти угол я. – Но в наши редкие встречи мне кажется, что она очень даже ничего выглядит.
Отец вздохнул о чем-то глубоко своем.
А мужик этот. Твой начальник… ее новый… муж. Как он тебе?
Да ничего, вроде, мужик.
А – а.… Ну, слава Богу.
Мы еще немного помолчали.
Подумать только! – я решил снять напряжение, возникшее между нами. – Мой старикан закадрил почти мою ровесницу.
Ход удался, отец гордо улыбался.
Думаешь, сколько ей лет?
Двадцать семь – двадцать восемь.
Тридцать три.
Я присвистнул.
А выглядит, как девочка.
И еще… - отец чуть помедлил, давая тем самым понять, что сейчас скажет нечто важное. – Она ждет ребенка. От меня.
Сигарета выпала у меня изо рта и шлепнулась на голое колено.
От… тебя?
Старик лишь лыбился, наслаждаясь произведенным на меня эффектом.
Но…
Что «но»???
Ты… тебе… - я не мог в это поверить.
Пятьдесят один, ты это имеешь в виду? – улыбка на лице старого плута сделалась еще шире. – Чистый воздух, природа, плюс огромное желание сделали свое дело. Ну, а я сделал свое…
Ничего не понимаю, - я махнул рукой.
Может, обратил внимание на то, что Оля ничего не пила за столом? Она беременна, Алеша, если тебе, конечно, понятно, о чем я говорю.
Я был обескуражен.
Пойдем-ка лучше еще выпьем. Тебе это сейчас не помешает, - предложил престарелый осеменитель.
Да, конечно, - я все еще не вышел из шокового состояния.
А сам-то когда собираешься? – спросил отец, разливая янтарную жидкость по бокалам. – Или я умру, так и не став дедом?
Зато станешь молодым папашей, - съязвил я.
Ну-ну, не обижайся. Я серьезно. Жениться-то ты думаешь или нет?
Во всяком случае, не в ближайшее время, - отмахнулся я.
Не в этой жизни что ли? – усмехнулся отец. – Смотри, так и проживешь бобылем. Тебе уже тридцатник, а еще тридцать лет пролетят незаметно, как тридцать дней. Знаешь, как хорошо иметь ребенка, Алеша, ребенка в которого вложил всю свою жизнь? У меня есть ты, даст Бог, будут еще дети. А кто есть у тебя, сынок? Кто, кроме тебя самого? Но ведь жить для себя – это так скучно, поверь!
У меня есть вы с мамой, - вякнул неблагодарный ребенок.
Но ведь мы не вечные, - усмехнулся отец. – Если нас когда-нибудь не станет, с кем ты останешься, Алексей?
Мне стало неуютно, я понял, что человек, которому я обязан своим появлением на свет, прав. От начала и до конца.
Я тут кое-что тебе привез, сейчас принесу, - нерешительно произнес я.
Я вбежал на веранду, где оставил свою сумку, и вернулся за стол с книгой в яркой обложке.
Это тебе, - я протянул отцу свое первое литературное детище. – Может, теперь ты не будешь считать меня совсем пропащим.
И тут меня отец в очередной раз «убил» наповал.
А я это уже читал, - сказал он.
Я сразу же сник.
Мать твоя позвонила и похвастала.
Ну… и?
Ну, я и купил.
Значит, зря я ее привез?
Почему же зря? – усмехнулся отец, - Ты мне ее подпишешь. Подпишешь ведь?
Подпишу, - улыбнулся я.
Каким-то образом в руке у отца появилась шариковая ручка. Он протянул ее мне.
Я открыл книгу и накарябал на внутренней стороне обложки: «Замечательная была медовуха». Затем, поставил дату и расписался.
Так ты читал мой роман? – спросил я, особенно выделяя слово «Роман».
Читал.
И как тебе?
Написано неплохо, но очень уж мрачно. Будь-то девяностолетний дед писал. Даже юмор у тебя и тот черный.
Я только развел руками.
Женись, Алеша! Найди себе хорошую девушку и женись!
