И если летом она казалась царевна Лыбедь,
То к осени оказалась царевна-блядь —
И дни эти вот, как зубы, что легче выбить,
Чем исправлять.
Бывший после случайного секса-по-старой-памяти
Берет ее джинсы, идя открывать незваному визитеру.
Те же стаканы в мойке, и майки в стирке, и потолки.
И уголки у губ, и между губами те
же самые кольца дыма; она надевает его, и они ей впору.
А раньше были бы велики.
Старая стала: происходящее все отдельнее и чужей.
Того и гляди, начнет допиваться до искажений, до миражей,
до несвоих мужей,
До дьявольских чертежей.
Все одна плотва: то угрюмый псих, то унылый хлюпик.
В кои-то веки она совсем никого не любит,
Представляя собою актовый зал, где погашен свет.
Воплощая Мертвое море, если короткой фразой —
Столько солей, минералов, грязей —
А жизни нет.
Ну, какое-то неприкаянное тире
Вместо стрелочки направленья, куда идти, да.
Хорошая мина при этой ее игре
Тянет примерно на килограмм пластида,
Будит тяжкие думы в маме и сослуживцах.
Осень как выход с аттракциона, как долгий спад.
Когда-то-главный приходит с кухни в любимых джинсах
И ложится обратно спать.
