День, заштопанный заведомо невыполнимыми планами, стремительно разошёлся по швам, обнажая багряное нутро горизонта. Солнце рухнуло в мягкие тучи, чтобы не отлежать бока на стыке времён, а тонкий месяц устроился на соседней крыше. Звёзды тоже куда-то запропастились, спасаясь от роя снежных пчёл. Позёмка с ветром на хвосте бросилась в город, и деревья поседели от страха, ощущая корнями её приближение. Затянуло, закрасило серебрянкой окна: действительность сплелась с морозными узорами, искажённая до неузнаваемости. И началось: заскрипели в домах половицы, завозились на антресолях незримые жители, загомонили на своём языке, а в мою квартиру по-хозяйски заглянула тьма. Из коридора в комнату потянулись озябшие тени. Осмелели под вечер. Но я, мстительно ухмыльнувшись, захлопнул дверь у них перед носом, устремляясь на свет уличных фонарей. Две отложенные встречи были попутно выброшены в мусорное ведро вместе с просроченным календарём. Мрак за моей спиной довольно заурчал, но следом сунуться не решился. Остался в подъезде.
Улица дохнула мне в лицо предновогодней суетой, подмигнула сразу тремя светофорами и побежала дальше. Очевидно, её настроение передалось и мне: скрежет, с которым стрелки наручных часов упорно приближали полночь, сделался невыносимым. Хорошо ещё, что собственные часы я забыл дома, иначе этот скрежет свёл бы меня с ума. Звук, между тем, нарастал, вызывая пульсирующую боль в затылке. Стараясь отвлечься, я смотрел на спешащих куда-то людей, заполонивших широкие улицы, и вдруг услышал, как насмешливый голос за моей спиной произнёс: «Они опаздывают!». И тут же ему ответил другой, механический: «Они уже опоздали». «А ты чего стоишь?» – обратился ко мне тот, первый. Я обернулся на звук, собираясь поинтересоваться, а кто, собственно, со мной говорит, и невольно замер. Позади никого не было. Напротив: там виднелись из-под снега трамвайные рельсы, уходящие в пустоту. «Двигай на «Железку»! Поворачивай, говорю!» – между тем, настаивал голос. «Железкой» гордо именовалась автобусная остановка, расположенная напротив вокзала и собиравшая в своей стеклянной утробе любителей пригородных электричек. Я философски пожал плечами, принимая правила игры, и отмерил двадцать семь шагов в обратном направлении, – именно такое расстояние отделяло меня от пресловутой «Железки». «Двадцать семь!» – произнёс механический голос в моей голове, и я обрадовался ему, как родному, потому что разгадал ребус. Нужно срочно возвращаться домой! Это был номер моей квартиры. Очередной светофор подмигнул мне, соглашаясь, и проводил на остановку. Вскоре мягкое шуршание шин по заснеженной трассе выдало приближение автобуса. Оставалось уютно устроиться на потёртом сидении, глядя, как мимо пролетают городские огни.
Внезапно кто-то коснулся моего плеча. Повернув голову, я увидел, что соседнее сидение занимает худой, будто нарочно вытянутый мужчина. Он смотрел на меня круглыми от страха глазами, показывая на своё запястье.
– У вас есть... время? – пробормотал он невнятно.
– Что? - переспросил я.
– Время? У вас есть..?
Какое ещё время? Кто вообще о таком спрашивает? Лишь минуту спустя я сообразил, что неизвестный, видимо, где-то забыл часы и хочет узнать, когда обнулится год. Увы, я оказался его собратом по несчастью, а потому поспешно обронил:
– У меня нет времени!
Дрожь пробежала по телу, когда я услышал свой голос будто со стороны: «У меня нет времени». Чтобы снять напряжение, я повернулся к соседу, надеясь развлечься беседой, но тот пропал. Кроме меня в салоне не было ни единого пассажира. Тут фары встречной машины осветили номер маршрута, пришпиленный к лобовому стеклу. 27... Но такого не было! Вернее, он был закрыт после страшной аварии, в которой никто не выжил. Я как раз возвращался домой в час пик, и...
Внезапно автобус затормозил. Я остался на месте, поражённый случившимся, но насмешливый голос, хорошо мне знакомый, крикнул в самое ухо:
– Конечная! Выходи!
Я встал и вышел.
