Пускай это был Арктур, почему бы и нет.
Не все ли едино, какой звезде
Приносить эти бесконечные гекатомбы?
Не все ли равно, кому заявлять с апломбом:
«Да что вы видели, деточка, в свои двадцать пять?
Или тридцать? Вам не понять,
Ничего из того, что меня терзает».
Ведь на самом деле никто не знает,
Что самому-то и вовсе едва пятнадцать.
Просто здорово выучился притворяться.
Возводить уныние в ранг печали,
Мимикрировать (но так, чтобы все замечали),
Тасовать слова с напускным лоском,
Из числа тех, что обычно в сносках
Печатают наимельчайшим кеглем.
Имитировать бурную деятельность в переднем
Отделе мозга, переставляя буквы.
Морщиться от романтики, как от клюквы,
Что-то пить, с кем-то гулять иногда.
Лишь бы не вспомнить, какая звезда
Располосовала небо в тонкие ленты,
Когда ты в порядке эксперимента
Вдруг подумал: «Загадать желание, что ли?»
И вдохнул всей грудью той сладкой боли,
Ради которой только и нужно вот это все.
А очнулся спустя столетие. Без нее.
Вся банальность мира – тебе рецептом.
Ты обычен – в этом и есть зацепка.
Чередуются клоуны на манеже,
Но сюжеты вечно одни и те же.
И у каждого в жизни свои причины
Игнорировать звездные величины.
Чем прозрачней лед – тем острее край.
Не пиши, не думай, не вспоминай.
Говори, прикасайся, живи, не робея.
И кидайся грудью на батарею
Непочатых напитков (а их немало),
Потому что если вспомнишь – то все пропало.