Высохшая, как таранка,
Браслетом звеня о браслет,
Ему нагадала цыганка
Много счастливых лет.
Он слушал её, убогую,
И, ручку ей золотя,
Думал: “Ну, вот, ей-богу,
Природы еще дитя!
Не надо мне знать, что будет,
И незачем в душу лезть.
Судьба нас сама рассудит,
И то хорошо, что есть”.
Весь день он, судьбой ведомый,
Крутился в её колесе,
Подружку довёл до дома
И в поздний троллейбус сел.
А там уже были трое,
Под градусом не слегка:
“Эй, ты, дерьмо коровье!
Болеешь за ЦСКА?”
А он отвечал: “Да что за них болеть?
По мячу ногой попасть не могут.
По ним бы панихиду петь,
Да от их игры разбирает хохот”.
На следующей остановке
Три здоровенных лба
Схватили его за локти –
Рассудит их, знать, судьба!
И вытащили, и в парке
Всадили в висок кастет.
Шепнул он в ответ цыганке:
“Много счастливых лет...”
И мёртвого долго било
Бутсами сволочьё,
А всем интересно было
На тело глядеть ничьё.
Глаза его так отверсто
Вливались в небесный свод,
И праздновал вирус зверства
Удавшийся свой налёт.
К чему утешаться ложью!
Как пыль с чердака в матрас,
Сквозь толстую нашу кожу
Он проникает в нас.
Прозревшие чрезвычайно
Сопливые малыши,
Мы рано узнали “тайну”,
Что нет в “телесе” души.
На знании том и вырос
В век атома и орбит
Убийственный этот вирус,
Души обезьяний СПИД.
Ни духа нам нет, ни буквы
И все небеса пусты,
И ходят по свету куклы,
И жгут над собой мосты.
Не в шутку и не серьёзно
Живём, по делам спеша,
И как бы не вспомнить поздно,
Что в теле была душа!
(1987)
