От короткого лета, от заячьих сопок
с потолка целый веник, духмяный и тминный.
Твой звонок с полусна укусил за лицо,
как мохнатая ящерка, неотмирный.
Мотылек на щеке - пересушенный плач.
Хассельблад через шею - заколотый ворон.
В сапоги ледяные и каменный плащ
уходи - света мало с тобой одного нам.
На сварной плоскодонке по недрам коряг,
где в коричневом паводке красно и тускло
на буксирах РТ габариты горят,
по течению вниз к наплавному мосту
(я ребенком сидел на железе кита,
грузового понтона. Как в ногу стамеска,
там ударила молния в реку, и там
терминал, телепорт. Я запомнил то место.
Глаз наружу того, кто в разряде рожден,
для уэлси и штрифлинга - умиральня)
мы гребли, и пускала кишки под дождем
мне в карман безголовая тушка таранья.
Я тяжелую лодку к дыре повернул.
Между яблок с обрывками тинного проса
ты ошую ладонь погрузил под волну
и собачку блесны расстегнул на полроста.
"Я боюсь." - "Я устал так держать, уходи."
Через миг, как леща острогой наколов,
ты становишься молнией, ямой в груди,
промежутком в дожде. На корме никого.
И плутон тебя встретил и высунул ласт.
И воды земляная дырявая лента
с обесточенным облаком обнялась.
Я поехал обратно, и кончилось лето.