_Врубелю
О, пусть тревожно разум бродит
И замирает сердце — пусть,
Когда в очах моих восходит
Философическая грусть.
Сажусь за стол… И полдень жуткий,
И пожелтевший фолиант
Заложен бледной незабудкой;
И корешок, и надпись: Кант.
Заткет узорной паутиной
Цветную бабочку паук —
Там, где над взвеянной гардиной
Обвис сиренью спелый сук.
Свет лучезарен. Воздух сладок…
Роняя профиль в яркий день,
Ты по стене из темных складок
Переползаешь, злая тень.
С угла свисает профиль строгий
Неотразимою судьбой.
Недвижно вычерчены ноги
На тонком кружеве обой.
Неуловимый, вечно зыбкий,
Не мучай и подай ответ!
Но сардонической улыбки
Не выдал черный силуэт.
Он тронулся и тень рассыпал.
Он со стены зашелестел;
И со стены бесшумно выпал,
И просквозил, и просерел.
В атласах мрачных легким локтем
Склонясь на мой рабочий стол,
Неотвратимо желтым ногтем
Вдоль желтых строк мой взор повел.
Из серебристых паутинок
Сотканный грустью лик кивал,
Как будто рой сквозных пылинок
В полдневном золоте дрожал.
В кудрей волнистых, золотистых
Атласистый и мягкий лен
Из незабудок росянистых
Гирлянды заплетает он.
Из легких трав восходят турьи
Едва приметные рога.
Холодные глаза — лазури,-
Льют матовые жемчуга;
Сковали матовую шею
Браслеты солнечных огней…
Взвивается, подобный змею,
Весь бархатный, в шелку теней.
Несущий мне и вихрь видений,
И бездны изначальной синь,
Мой звездный брат, мой верный гений,
Зачем ты возникаешь? Сгинь!
Ты возникаешь духом нежным,
Клоня венчанную главу.
Тебя в краю ином, безбрежном,
Я зрел во сне и наяву.
Но кто ты, кто? Гудящим взмахом
Разбив лучей сквозных руно,
Вскипел,- и праздно прыснул прахом
В полуоткрытое окно.
С листа на лист в окошке прыснет,
Переливаясь, бриллиант…
В моих руках бессильно виснет
Тяжеловесный фолиант.
Любви не надо мне, не надо:
Любовь над жизнью вознесу…
В окне отрадная прохлада
Струит перловую росу.
Гляжу: — свиваясь вдоль дороги,
Косматый прах тенит народ,
А в небе бледный и двурогий,
Едва замытый синью лед
Серпом и хрупким, и родимым
Глядится в даль иных краев,
Окуреваем хладным дымом
Чуть продышавших облаков.
О, пусть тревожно разум бродит
Над грудою поблеклых книг…
И Люцифера лик восходит,
Как месяца зеркальный лик.
1908, Москва
