Часть 3 Вместо эпилога.
Да циничен я без меры.
Без чувства веры в иронию судьбы.
Когда б знали вы, кому
Рукоплещете.
То плюнули б себе в лицо.
Но всё ж,не унывайте.
Нынче так легко быть
Розой в стальной броне.
Ты пьёшь вино,
А истина в Тебе.
Да наивен я без меры.
С чувством веры---Я баловень судьбы
Верю в радость дня.
Ждёт пальто у двери.
Радость верь в меня.
Верю в сказки,в жизнь,
В природу,в человека.
Пока ждёт меня пальто
Без страха и упрёка.
( Рильке Гауф из неизданного )
Марта бредит у неё перитонит,счёт идет на часы,Йозеф и Рильке,спасая племянницу, решились на безумный риск,рёбенок так плох,что не нужен наркоз, да и нет его.Операция прошла успешно---апендикс,переполненный гноем,едва извлеченный из раны, расползся по салфетке тошнотворным комком,температура всё еще держится.Нужен пенициллин.Где взять?Пойти на ту сторону? Где то рядом ошивается предатель Шпак,Ноймен узнал его,шнырящего неподалеку от ветклиники.Трусливый пакостник,преобразился,шаг его прежде робкий,семенящий,окреп.Угодливый,бегающий взгляд,преисполнился самоуверенным презрением.Он уставился непогрешимими небесно чистыми смолеными глазенками,ехидно скривя рот улыбкой.Ноймен вынул из кармана нож,Шпак перекосившись от ужаса,задает стрекача,в напрочь испорченных штанах .Едкая вонь повисла над желтым пятном,и только отметины ног человекоподобного подонка,на талом сером снегу свидетельствуют о его существовании.Ночь перешла в блеклый рассвет,рассвет в серое утро,туман стелясь скрывал идущих,прерывистой шеренгой людей.Три точки,три тире,три точки.Дойдя до последнего рубежа,Рильке дает знак:--Расходимся!Тире и точки расползаются,среди разрушенных домов сотрясаемых взрывами,совсем рядом идет бой на смерть,за жизнь.Рильке возвращается обратно,уже светит солнце и среди уцелевших улиц война всего лишь сон.Лужи отражают небо,воробьи купаются в нем,нагретый асфальт чеканит шаг.Весна наступает своим чередом.---Весна вступает в свои права---Гауф контуженный солнцем впадает в стихотворное состояние,даже тревога,бьющая по вискам,не в силах заглушить строчки, своевольно прорастающие в нем. Не заходя в жилой корпус, проходит в гараж,выезжает на Фольксвагене .Овчарки в вольерах с радостной яростью приветствуют создателя скандируя:---Дауф! Дауфф! Дауфман!---чуя маленькую жизнь,среди жестяных банок с кровавой надписью Заксенхаузен.
Пчёла залетает в распахнутое настежь окно.Пчёла поет свою песню.Рильке не узнает в застывшем теле Йозефа.Тёплый ветер полощет занавески.Они взлетают,парят в его волнах.Буп-Буп -Дупи Гёл из радио точки распевает:--I wanna be love...Пчёла бьется запутавшись в невесомой ткани,перебивая детский голосок Хелен Кейн. Комната в глазах Рильке распадается на цвета,сверкая хрустальными гранями.
--My Little Friend,
I wanna be loved you
Always.
I makes you sad.
I`m sorry.
I dance for you.
Laugh and smile at you.
Занавески взлетают освобождая пленницу.Она окрыленная свободой летит навстречу солнцу.---Boop-Boop-Be-Do!
Он вышел на улицу,зная.что его ждёт.Вернее кто.---Здравствуй,папа--густой басок Цыпы не вяжется с тщедушной внешностью. Он улыбается.Среди порывавшихся его бить,раздается неуверенное---Хули об него пачкаться? Толя Блюм бьёт первым.Жестко.Наотмашь.Ещё.Ещё.Жестче.Жестоко.Остальные отаскивают его от Цыпы уже похожего на всем известного пернатого.Осталось поперчить и посолить.Остальные нехотя пинают полутрупик,морща нос---Не-а сыроват ещё.
Какое всё белое.Белые-белые стены.Белый-белый потолок.Белые-белые люди в белых-белых халатах.Белый-белый гипс.Смуглый-смуглый доктор с бейджем "Главврач--Кононян Альфред Никонович"---Ну,здравствуй Никотинович---Юрка ёрничает,едва выйдя из коматозного состояния.Альфред вопросительно морщит лоб,улыбаясь глазами.---Это я Цыпа. Помнишь меня? 720 на 28?Никотинович моршит нос---А-а это ты? Я смотрю ты легкой смерти не ищешь?---Да,как то стало скучно жить,зашёл к вам,на коечке поваляться!--Да я смотрю тебя уже знатно поваляли!---С та-аким симпатичным доктором я всегда готов поваляться!--Староват я с молодыми валяться,седьмой десяток пошёл!--Притворно кряхтит доктор,держась за поясницу и хитро подмигивая.---Изольда Агафевна! Голубушка!Извольте нам с товарищем по 50 граммулек сообразить! Изольда неодобрительно пффыфкнув, соображает граммульки.---Ну,рассказывай,как ты дошёл до жизни такой?
Таня полуоглохшая от собственных воплей и сочувственного рёва коров, пробирается в потьмах,наощупь набрела в сенях на дверь.Зашла в горницу.Тёпло,чисто.Тётка Мона печёт оладьи.Большие,сытные.---Ешь!--перед Таней горка оладий,щедро политых свежей сметаной.Собачка почуяв сестное,просительно тявкает,заглядывая в раскрытое окно ветлечебницы.Тане вспомнился стих Есенина о собаке,у которой хозяин утопил щенков.Не могла их читать без слёз.---И показался ей месяц над хатой,одним из её щенков.И в синюю высь звонко.Гледела она,скуля.А месяц скользил тонкий, и скрылся за холм в полях---Ну,ну будет тебе---Мона-Дездемона наливает самагон в толстостеные сине-зеленые рюмки---Наковось,выпей полегчает.Таня пьёт залпом.Заедает оладушкой.---Кто?--сипло произносит она.--Мальчик---Произносит тётка,отводя глаза.Всё одно не жилец.Тётка наливает по второй---Ну с прибытием в бабский полк!Собачка уже потеряв надежду,всё же получает горячо желанное, ей за всё страдания достаются целых две олашки!Она радостно урчит,поедая их.
Как хорошо быть желанным.
Быть гостем.
Тихо пройти,пальто повесить
На гвоздик.
Осторожно взглянуть
В застывшие рамы.
Словно в лицо позабытое
Мамы.
Тихо разуться,руки вымыть
Неслышно.
И развернуть это вечное дышло.
Осторожно раздется,чтобы вернуть
Свое детство.
Лечь бы в кровать,до утра
В ней спать.
Только не гость я,а вор.
Рамы с упрёком смотрят в упор.
Юра,Юра,что ты пишешь?---Ирина Витальевна скорбно машет листком с первым Цыпиным опусом.---И так достаточно в мире страданий,бед.И ты ещё...Стихи очень хорошие,очень. Но в журнал,я их не пошлю.Детские стихи должны быть радостные,светлые.Легкие--причитая,перечисляет она.---Я всё конечно понимаю,твой случай уникальный,но....Это слишком по-взрослому,слишком всерьёз.Так не будем огорчаться,будем веселиться?--сквозь напускное веселье,брызжёт боль.Юрка принимает листок и первое признание, склоня голову под воображаемый венец.---Цыпа! Твою мать! Пшли яблоки тырить!О! Ирин Витальевна! ---чумазая физиономия Феди Ярмака,не мало смущаясь,выдает всю гамму чувств от панибратства до безмерного уважения.Федя урчит желудком,в нетерпении подпрыгивая на карнизе второго этажа,держась за водосточную трубу.Цыпа исчезает в окне.Яблоки не могут долго ждать Их может им не хватить.
